Арс ускорился. Паника, похожая на загнанную в угол лису, сопровождала его до самых ворот отцовского особняка. Он никому не осмеливался сказать, что боится нового статуса. Разве что той несчастной дворняге, которую убила Ариана. Каждому последующему Регулу становилось всё труднее сдерживать Когорту Хаоса. Человечество упивалось ростом своего могущества, а военные технологии не без помощи эмиссаров Когорты наступали на пятки современной светлой магии. Оборонные заклинания Регула могли однажды не справиться с водородными бомбардировками. Арс любил историю и прекрасно знал настоящие причины планетарных войн и смутных времён. Третью мировую его отец, Регул Алан, успешно предотвратил совсем недавно с помощью Ближневосточного Крыла. Если, конечно, успехом можно считать смерть девятерых магов, включая Антуана, Руку правящего Регула. Да, эти потери смехотворны на фоне миллиардных человеческих жертв, но… Арс очень любил дядю Антуана.
Паника—лиса сбежала только перед сном, когда Арс в кои то веки не вылил принесенные сестрой травяные капли спокойствия. Точнее, вылил в своё пиво.
***
Да уж, капли спокойствия и здравомыслия сейчас бы не помешали. Сквозь тупую боль в голове к Арсу мучительно пробивалась какая—то очень важная мысль. Дело всей жизни ждало его за пределами библиотеки, а он валялся мешком на полу и никак не мог вспомнить, почему он тут оказался. Глубоко вдохнуть с кляпом и связанными руками не очень получалось, но Арс постарался это сделать и снова обратился к памяти.
***
Когда мир шагнул через полночь, и наступил день рождения, Арс еще не спал. Особняк Алана Александровича, известного простым горожанам, как ректор Института путей сообщения, располагался на высоком холме. И Арс мог, не вставая с кровати, любоваться ночным городом и даже краешком моря. Спать не хотелось, а Книгу Наследников читать он был уже не в состоянии. Арс вспомнил детскую забаву, когда без всякой магии круглые огни фонарей приобретали длинные щупальца. Нужно было лишь неплотно сомкнуть ресницы, когда смотришь на свет. Арс зевнул, прищурился чуть сильнее, чем нужно, и у него мягко закружилась голова.
Когда он открыл глаза, вокруг качались заросли бамбука. По трубчатым стволам шустрили зеленые гекконы, улыбаясь кому—то невидимому. Этот невидимка прерывисто дышал, словно собираясь с силами, чтобы заговорить. Голос его оказался скрипучим и тонким: