– Народная мудрость гласит: «Сколько вору не воровать, а тюрьмы не миновать», – провозгласил отец Александр с пафосом, когда закончил составление фоторобота – портрета обычного молодого человека, русоволосого, выше среднего роста, спортивного телосложения, с правильными чертами лица, без особых примет, кого можно часто увидеть в кинотеатре, толпе, на рынке, на пляже или на стадионе.
– Всё готово, – подвёл итог инспектор Перцев, когда распечатал оба портрета подозреваемых и повесил к себе на доску. – Теперь ясно, за кем нам придётся охотиться…
– И нам понятно, что ладан – на чертей, а тюрьма – на татей, – тихо пролепетала монашка после её описания, изумившись от точного портрета того самого грозного лица незнакомца: около сорока лет, гораздо выше среднего, примерно двухметрового роста, сильной мускулатуры, с пружинистой походкой, блондин, с глубоко посаженными глазами под впадинами бровей, узким лбом, переходящим в лысину, из-за этого кажущегося высоким и крутым, широкоскулый, с коротким, курносым носом, тяжелым подбородком, ярко выраженным кадыком, указывающим на его развитые физиологические способности, пухлыми губами. – На нём был, – вспомнила монашка, – обычный, серый, тренировочный костюм без пуговиц, как будто специально одетый для бега на длинную дистанцию.
– Все отлично знают, что никаких чертей в природе не существуют. Это фантастические герои, придуманные писателями, – довёл до сведения свидетелей следователь.
– Гоголем, например, – подтвердил отец Александр сурово.
– Вот именно. А преступники пока ходят на свободе.
– Какова Устинья, такова у ней и ботвинья, – добавил священник со знанием дела.
– Будем искать, – с уверенностью завершил разговор инспектор Перцев в тон свидетелям, выписывая им пропуски, понимая, что среди миллионного населения страны найти грабителей будет не так-то просто. Свидетели покинули милицию без сопровождения, с горестным выражением во всем их облике.
– Надо обязательно съездить в больницу к отцу Пантелеймону, – заключил отец Александр, шествуя по пыльной дороге, переходя на другую сторону от отдела милиции, размахивая полами своей чёрной рясы, в маленькой, черной шапочке – скуфье. За ним еле поспевала матушка Евлампия в обычном, ситцевом платке с мелким рисунком, сарафане примерно такой же расцветки и белой, проcтонародной кофте с длинным рукавом, вызывая уважение всем своим видом.