Моя мама никогда не повышала голоса и говорила только по делу. Ничего лишнего. А еще она была не из улыбчивых. Наверное, я хорошо запомнил ее смех, потому что редко его слышал. Такой милый и тихий, едва ли не смущенный. Однажды мамин брат, дядя Джон, привез из Лондона банан. Подобной экзотики мы никогда не видали. Он положил банан на фарфоровую тарелку – помнишь, были у нас синие такие, с узором в китайском стиле? В общем, лежит банан прямо посреди стола вроде какого-то драгоценного камня, а мама посмотрела на него и как засмеется. Ее смех был чистым и мелодичным, словно песня дрозда. Когда кто-то из родных приходил посмотреть на странного вида фрукт, маму снова разбирал смех. Я специально вел людей к нам домой, чтобы еще немного насладиться этим звуком, ощутить ее счастье. Помню, закрывал глаза и утыкался головой в мамин фартук, чувствуя вибрации ее тела. Это было восхитительно. Однако если маму и дома было сложно рассмешить, то на работе даже не стоило пытаться.
В семье Доллард не было принято проявлять доброту друг к другу и уж тем более к наемным работникам. Всему виной тот факт, считал отец, что за последние пятьдесят лет они постепенно утрачивали свое богатство и власть.
– Никак не смирятся с тем фактом, что мы теперь сами владеем землей и не должны платить ренту.
Мелкие фермеры получили право владеть имуществом, пусть и в ограниченном размере, и разочарование тяжелым грузом повисло над домом Доллардов. Внутри это было особенно заметно. В интерьере преобладал красный цвет самых мрачных оттенков, семейные портреты на стенах и вовсе нагоняли жуть. Огромные картины с изображением несчастного вида людей на сером фоне, одетых во все черное и коричневое, пришлись бы к месту в похоронном бюро. И как моя бедная мама проводит по шесть дней в неделю в такой обстановке?
– Нам нужны деньги, Морис, – коротко отвечала она.
Помню, однажды я помогал Пэту Каллинейну таскать в дом дрова для камина. Мне тогда было лет двенадцать, максимум тринадцать. Я шел по коридору, а из кухни доносились обрывки оживленной беседы.
– Смотри, чтобы его светлость тебя не застукал, – шутливо бросил Пэт.
– Он уехал, – ответила кухарка, стоя в дверном проеме.
– Кот из дому – мыши в пляс?
– Ну да, нечасто ведь такое бывает. Присоединишься?
Только Пэт начал вытирать ноги о коврик, как с грохотом распахнулась дальняя дверь, ведущая в основную часть дома.