Солнце тоже принимает активное участие в распространении весны: оно отчаянно стимулирует всё живое к росту и воспроизведению. Можно сказать, что именно солнце, а не ветер – главный режиссёр новгородской весны.
Весна — это движение.
Голуби бегают за голубками, коты за кошками, мужчины за женщинами. Всё — в желании, стремлении, заинтересованности.
Динамика порождает звук. Поэтому весенние фуги и кантаты в исполнении птиц и подвыпивших обывателей повсюду разносятся в тёплом воздухе. Жизнь просится в рост, в пространство, как Мамай или телевизор стремится заполнить собою всю видимую реальность.
Весной действительность приводит себя в порядок, в форму. Это проявляется в самозабвенном мытье окон домохозяйками, яростном кошачьем самовылизывании, молодёжным походам в тренажёрные залы, началу архитектурной реставрации и т. д. Как будто всё готовится к празднику. Весна — лишь предпраздник, порог летних безумств, неопровержимое доказательство того, что зимнее окоченение позади, и впереди — новая жизнь. Даже набухшие почки на новгородских деревьях смотрятся как восклицательные знаки, пусть иногда ночной холод и превращает их в вопросительные.
Но в целом весну под вопрос не может поставить ничто и никто. Это прекрасно осознаёт даже рыжий кот хулиганского вида, подкарауливающий кошек около Знаменского собора.
Церковь Петра и Павла на Синичьей горе (на Сильнище)
В конце XII века (точнее, в 1185 – 1192 годах) усилиями жителей Людина конца была построена церковь Петра и Павла. В летописи указано: «В лето 6693 (1185). Маия в 6 заложиша Лукиници церковь камяну святых апостол Петра и Павьла на Сильнищи». Через семь лет написано об этом храме: «В то же лето концяша церковь святых Апостол на Силинищи, и святи ю архиепископ Григории в Петров день».
Если от детинца идти неторопливым шагом в сторону Троицкого раскопа, минуя Алексеевскую башню и Воскресенскую слободу, то к церкви можно попасть минут через тридцать. Она находится среди деревьев Петровского кладбища, почти не видна за их могучими стволами и широкими листьями.
В древности на этом месте находился весьма скромный женский монастырь. Сегодня тишина здесь — главная насельница. Рядом с церковью так тихо, что слышно, как где-то стучит дятел и на железных столиках синицы кушают хлеб. Изредка сгорбленная бабушка проходит знакомым маршрутом и исчезает среди покосившихся крестов. Недалеко, по растрёпанной дороге, проползают автомобили. Когда их нет, ничто не мешает слушать дятлов и синиц.