– Да! – и даже головой покачала, подтверждая тяжесть данного обстоятельства.
Так! И куда он попал?!
Стрельцов отступил на шаг и посмотрел на номер двери, проверяя верность адресности своего попадания. Номер квартиры весело посверкивал золотистыми бочками выпуклых циферок, уверяя в правильности адреса. Игнат перевел взгляд на девушку, безмятежно наблюдавшую за его изысканиями и ожидавшую пояснений по поводу появления незнакомца в столь поздний час.
– Не надо Степана Ивановича, – строго, по-начальственному уверил Игнат. – Можно Ангелину Павловну?
– Нельзя, – как-то даже сочувственно ответила барышня, – она уже ангажирована другим мужчиной.
Да что здесь происходит?! Что за нелепый разговор?! У этой девицы с головой, что ли, не все в порядке?
Он разозлился влет, сурово, по-мужски, оттого и перешел на неприязненный, совсем уж начальственный тон:
– Послушайте! Я разыскиваю Дмитрия Николаевича Стрельцова, и для этого имеется веская причина! Его телефон не отвечает…
– Не кричите, – перебила его пылкую назидательность девица, не повысив голоса и не окрасив его эмоциями, – вы разбудите всех домашних, и Степана Ивановича в том числе.
– Да, – переведя дыхание, согласился Игнат, как с дельным предложением подчиненного, и, чуть сбавив напор, представился, поспешив закончить непонятный ему балаган: – Меня зовут Игнат Дмитриевич Стрельцов, я разыскиваю своего отца…
– Проходите, – вновь перебила его девушка, отошла в сторону и сделала приглашающий жест.
Стрельцов шагнул через порог, еще до конца не осознав, что его впустили, и не очень понимая, что же дальше: Степан Иванович-то будет?
Она закрыла за ним дверь, заперла замок, повернулась и, поражая гостеприимством, сменившим предупредительно-пугающие выступления, предложила:
– Раздевайтесь и проходите на кухню.
Резко наклонилась, пошарила в ящике гарнитура, извлекла солидные мужские тапки, поставила перед ним и распрямилась.
– Это вашего батюшки, – пояснила персонификацию обуви. – Вам подойдут?
Он кивнул – подойдут, мол, еще как. После непоняток у дверей, кратковременной вспышки раздражения и совсем не плавного перехода к дружескому приглашению крохи оставшихся сил, выдавливаемые из организма исключительно силой воли, быстренько покинули Стрельцова, и он почувствовал такую гигантскую усталость, что даже говорить не мог.