А спроси его: какого цвета ее глаза? Тянет ответить: хорошего.
Ну разумеется, как нормальный мужик, он присматривался к ней сегодня повнимательней, но не так чтобы с осознанием конкретной целевой направленности, да и разговор у них происходил напряженный и уж слишком для него непростой.
А поди ж ты! Что-то там узрел, заприметил, будоражащее мужские инстинкты и гормоны, и братом становиться ни за что не желает! Природа, мать наша!
Инга наклонилась, расставляя что-то на столе, оказавшись совсем близко от Стрельцова, и он засмотрелся на нее. Оказалось, что у нее очень белая кожа, и забавные, миленькие, еле заметные веснушечки на переносице, и светло-карие глаза со смешинками скачущими, и тонкий маленький носик, и просто умопомрачительные, чуть припухшие губки, и маленькие беззащитные ушки, и запах завораживающий, и…
Стрельцов отвернулся и выругался про себя, скорее от недоуменного потрясения собственной реакцией на нее. Вот именно: «И!» Твою мать!
Он поднялся со своего места. Торопливо, надо признать, поднялся, но не теряя статности вожака стаи.
– Пойду прогуляюсь, – пояснил Стрельцов. – Маша сказала, что они в кино с Федором собрались и только часа через четыре вернутся. Воспользуюсь случаем побродить по Москве.
Достойная, красивая речь суть побег от самого себя, взбудораженного и очень, очень недовольного примитивной реакцией на женщину. А что ему радоваться?! Вот стопудово все эти «и» однозначные и желания не замедлившие ну никуда ему сейчас, никаким боком!
– Конечно, Игнат Дмитриевич, – одобрила данный порыв Фенечка с некоторой потаенной, всепонимающей хитринкой. – Прогулка на свежем воздухе – это очень полезное занятие.
– Спасибо огромное за обед, Инга, – выдержал принятый политес Стрельцов. – Было очень вкусно!
– Да пожалуйста! – удивленная его спешным расшаркиванием, ответила она.
Игнат кивнул уже на ходу и вышел из кухни.
– Он что, сбежал? – недоуменно спросила Инга у бабушки.
– Ретировался, – усмехнулась маркиза, – перспективка быть нашим родственником Игната Дмитриевича, видимо, пуганула.
– Я бы тоже испугалась, – заверила Инга, – отставные дворянки язвят, свиньи высказываются, дочь беременная сбежала с очередным хахалем, а отца окрутила актриса пыльного театра!
– Ну, не все так мрачно, Ингуша! – хохотнула бабушка. – Зато ты у нас светлое и единственно разумное пятно в палитре.