В сумках мертвецов нашлись куски довольно чистой ткани – чтобы заворачивать добытое ею золото. Разорвав их на длинные полосы, она перевязала ступни; потом стащила со стража, – того, что убила первым, – тяжелую одежду и поволокла труп к Песьей двери. Звери поджидали ее – отощавшие и запаршивевшие от отравы, но все такие же злобные и голодные: клапаны-ноздри дрожали, ловя запахи, с изъеденных язвами губ капала слюна. Она изо всей силы толкнула стража вперед, и тот с грохотом прокатился по настилу прямо в раззявленные песьи пасти. Ну а пока стая пировала, ворча, тявкая и огрызаясь, она раскрыла железные створки и спустилась вниз.
Она опасалась, что ее заметят снующие вокруг котлов жители, но этой ночью здесь было почти пусто… а еще очень холодно. Пространство слева и справа, от пола и до потолка заполняла темнота. Только один огонек тлел впереди – костер, над которым булькал чан с талой водою. Рядом сидела пара мужчин… а может, и женщин; как разобрать в одежде? Они дремали, пригревшись в ползучем белом пару; над мирно склоненными головами шелестели вязанки серебряных рыб, поворачиваясь к свету то одним боком, то другим, будто глаза, подмигивающие из мрака.
Тем лучше. Стараясь ступать бесшумно и держаться тени, она приблизилась к костру и притаилась за одной из бесчисленных бочек. Она давно приметила, что бока у них от старости все погнулись и заржавели; казалось, ткни пальцем – пробьешь насквозь! И точно, одного удара ножом хватило, чтобы проделать в бочке дыру; густая жидкость толчками полилась наружу. То же она повторила с соседней, и еще одной, и еще, пока весь настил вокруг костра не залило горючее. Последнюю бочку, шагах в пяти от спящих, она просто перевернула; содержимое волною хлынуло на пол.
– Ты слышал? – вскрикнул один из жителей, тряся товарища за плечо. – Там что-то есть, в темноте!
Но было уже поздно: маслянистые струйки коснулись костра. Тряпье на сторожах вспыхнуло в мгновенье ока; истошно завопив, те повалились на пол в тщетной попытке сбить пламя – но пол и сам горел. Рядом оглушительно громыхнуло – это огонь, разбежавшись по поверхности горючего, перекинулся на нетронутые бочки; те лопались, выпуская столпы черного дыма. Скоро пожар был повсюду: он подымался с настила и лизал потолок, плавил балки и перекладины, срывал с крюков вязанки рыб – тлеющие хвосты и чешуя сыпались ей на макушку, как снег из облаков. Обжигающий, крутящийся ветер толкал одновременно в лицо и спину, набивая ноздри сажей и пеплом. Рев, громыхание и треск, идущие сразу со всех сторон, оглушали. Что-то просвистело рядом с ухом, царапнуло колено – это, отколовшись, упал кусок потолочной плиты. Равнина, на которой она провела всю жизнь, разваливалась на части.