– Однако я помню, что царь Эглон тоже был тучен, – пока неизвестный покойник по виду перевалил за восемь пудов, – и его тоже убили в уборной,– дверь нужника, пристроенного к сараю, поскрипывала на ветру.
Сабуров обернулся к дворнику.
– Вы знаете, кто он такой? – тот спрятал бумажку в карман засаленного халата, прикрытого фартуком.
– Как не знать, ваше высокоблагородие, – дворник шмыгнул сопливым носом, – это, значит, его контора здесь, – он указал на ворота, – то есть склады евойные, – опять неосторожно ступив в лужу, Сабуров прошагал к набережной.
На воротах красовалась табличка: «Товарищество Катасонов и сын. Оптовая торговля лесом». Сабуров хмыкнул: «Это господин Катасонов?». Дворник помотал головой в обтерханной валяной шапке.
– Это сын, – неловко отозвалсяпарень, – Евграф Федорович тем годом преставился, а это сын евойный, ФедорЕвграфыч. Ему и тридцати годков не исполнилось, – дворник горестно понурился. Расстегнув гражданское пальто, Сабуров вытащил на свет хронометр.
– Пока недремлющий брегет не прозвонит ему обед, – пробормотал следователь, – впрочем, аристократы еще спят.
Подаренные отцом часы показывали восемь утра. Ноябрьская петербургская хмарь ещене начала расходиться. Сабуров поинтересовался у дворника:
– Контора в девять открывается? Вход с Предтеченской улицы? – его охватило знакомоеазартное чувство. Путилин сравнивал Сабурова с фокстерьером.
– Вцепишься и не отпустишь, Максим Михайлович, – весело говорил начальник, – а еще про англичан болтают, что они медлительные, – Сабуров отозвался:
– Я только по матери англичанин, Иван Дмитриевич. По отцу я самый что ни на есть русский,– Максим Михайлович едва не добавил:
– Настолько русский, что еще выплачиваю долги папеньки, которого разбил удар прямо за игорным столом,– от былого семейного достатка Сабурову остались только золотые часы. Полицейский следователь не закладывал их даже в самые тяжелые времена. Сабуров велел приставу:
– Бегите в участок на Предтеченскую, отправляйте сюда полицейский наряд. Двор и набережную надо оцепить. Оттуда езжайте на Офицерскую и привезите доктора, – на углу Офицерской улицы и Мариинского переулка помещалось столичное сыскное управление.
– Поворачивайтесь, – недовольно добавил следователь, – на набережной все давно разъездили телегами, а здесь пока что- то еще видно, – убитый и убийца вышли на задний двор пешком.