– Всё в порядке, не волнуйтесь, – поспешила успокоить его она. – Просто, чтобы избавиться от нарыва проблем и сомнений, необходимо иногда вспороть вены раздумий над явлениями бытия, в чём я с вами слегка упражняюсь.
– Не знаю, не знаю, но то, что видел и слышал, заставляет меня пылать в раздумьях, похоже, и земля уже уходит из-под ног. Так и хочется воскликнуть: «Ноги мои, ноги, куда я попал, где мой чемодан?!»
– Да что вы на мои замечания реагируете, как кисейная барышня, к ним порой нужно относиться не очень серьёзно. Ведь даже храп бывает причиной разводов, а что говорить о сексуальной несовместимости. Ведь я пытаюсь, да и уже практикую то, что вы втайне хотите, похоже, сделать, но сознание старой узаконенной мамы-морали не даёт вам признаться в этом. Даже если делать объективный музей любви, как вы заикнулись, то вам нужно будет показывать и рассказывать о приглядных и неприглядных случаях в истории любви, а не воротить нос от негативных моментов. То, что вы не можете проглотить мною предложенный пирог необычного, пусть станет вам полезным предметом для дельных размышлений, – произнесла Анна, уже вернувшись с пирогом для угощения гостя. Тут же сообщила, что готова продолжать его удивлять всем своим хозяйством и не только.
– Пирог, похоже, с грибами. Вкусный, – попробовав, произнёс он и, пожевав, добавил: – Сами готовили?
– Да.
– Тогда тоже со мною ешьте, а то я могу подумать что угодно.
– Не бойтесь, не умрёте и вновь голым задом на ежа не сядете, – составив компанию по трапезе, успокаивала она, разливая в бокалы из резного графина что-то наподобие вина.
– И если даже галлюцинаций не будет, то за дам, за ваше гостеприимство и за надежду! – поднимая бокал, торжественно произнёс он.
– Вы сами здесь, как моя галлюцинация, и то, что мы пируем, значит, пируем за торжество и надежду новых чувственных отношений, чтобы на их моральном пустыре не видеть трагедий. Тем более терять сознание от новой реальности любви, как от трагической капли необычного с нравственным перегаром. Надо уметь делать грехи и в молитвах открещиваться от них, чтобы не чувствовать их тяжесть и верить, что в этом суть жизни. Может, в этом будет выражение торжества нового смысла религиозно-божественного явления любви.
Они выпили, и он, пытаясь что-то из сказанного упустить из внимания, постарался восстановить главное в канве прошедшей беседы. За то главное приняв её замечание по торжеству нового взгляда, заявил: