Рим, 1 апреля 2009 года
Папа,
я по-прежнему пишу тебе, несмотря на твое молчание. Чтобы не рвать окончательно. Чтобы не настал тот день, когда мне придется встретиться лицом к лицу с незнакомцем, который окажется моим отцом. Чтобы не забывать о тебе.
Ты все еще сердишься? Из-за простого выражения. Эта простая фраза изменила всю мою жизнь, а твою – нет. Да, я люблю мужчин. Мне следовало бы сказать «одного мужчину», ведь я переживаю настоящую историю любви, папа. Разве не хочется тебе повидать того, кто сделал твоего сына счастливым? А поговорить со мной, услышать мой смех?
Вот странно, чем реже тебя вижу, тем больше становлюсь на тебя похож. Я ищу тебя в зеркалах. У меня твои волосы. Тепло твоих рук передается моим даже посреди зимы. Я замечаю все чаще, что ношу водолазки, из которых ты не вылезал, когда мы жили в Лондоне, а ведь я ребенком их ненавидел. И хотя я отращиваю бороду, на моей щеке все та же девичья родинка.
А вот и моя фотография.
Надеюсь, ты радуешься своему новому сумасбродству. Ты-то, так и не пожелавший купить мне хоть какое-нибудь домашнее животное! Ты не захотел завести даже красную рыбку. А теперь ты заводчик свиней. Есть ли у тебя работники? Сколько у тебя хрюшек? Только не говори мне, что делаешь все своими руками. Это ты-то – в сапогах и спецовке? Мама мне сказала, что у тебя и телефона-то нет. Не верю я в это. Но в любом случае не осмелился бы позвонить. Отсутствие писем – это не так больно. Мы все разобщены. Мама, Аннабель, ты и я. Я – один кусочек пазла, затерянный на скверном материке. А может быть, это как раз ты?
Давид
* * *
От Моник Дюшен – Гарри Розенмерку
Париж, 2 апреля 2009 года
Дорогой бывший муж и как-никак отец моих детей!
Выражусь кратко, но точно. Ты – старый мудак. И это безнадежно. Твой сын написал тебе сотни писем, и все остались без ответа.
Видел бы ты, с каким успехом проходят премьеры его пьес, сколько людей отбили себе ладони, аплодируя его таланту.
«Гениальный автор» – вынесла в заголовок газета «Ла Репубблика» после римского спектакля на прошлой неделе. А он-то, он… Думаешь, улыбался? Нет. Он весь вечер, как всегда, не мог оторвать взгляд от двери, а не от сцены. Так надеялся увидеть, что она открывается и входишь ты.
Изругай его! Поссорьтесь! Это всегда лучше, чем твое молчание старого брюзги!