Никому, кроме тебя, я не рассказываю о своих сердечных горестях. Мама хочет стать мне подружкой, а Давид уж слишком гей. Помнишь первого мальчика, от которого я так страдала? Мне, кажется, было годика четыре. Ему больше нравилась Эсмеральда. Я сказала ему: «Я люблю тебя, Дидье, я хочу быть твоей возлюбленной», а он в ответ: «Мне больше нравится Эсмеральда». Мне казалось, что это будет любовь на всю жизнь. И что эта Эсмеральда прячется за любой из дверей – я их все приоткрывала так робко, готовая отскочить, будто меня ошпарили.
Я ушла из школы. Без слез. Я думала, что другие дети больше не захотят встречаться со мной. Потом я долго сморкалась в твою рубашку, рассказывая о своей любовной ране. Ты не сказал ничего особенного, однако просто утешил, я сжевала сладкую вафлю, и мы пели в машине.
Здесь сейчас холодно. Не верится, что весна вообще когда-нибудь наступит. Она, наверное, ждет моей улыбки, а я жду, что мне улыбнется весна.
Я вернулась к своим привычкам. Всегда и повсюду фотографирую. Вот размытый снимок. Но я вижу в нем волшебную притягательность. Для меня эта фотография пахнет детством.
Как там поживают свинки? Ты не находишь, что было бы проще общаться, будь у тебя телефон? А если ты умрешь от свиного гриппа (а ведь у меня никаких связей с тобой), кто сообщит мне об этом?
Обнимаю тебя,
твоя дочь
Аннабель
* * *
От Гарри Розенмерка – раввину Моше Катану
Назарет, 12 апреля 2009 года
Господин раввин,
не могу я приехать к вам в ешиву. Поверьте, ничего личного, просто я столько времени потратил на то, чтоб заработать на цветной телевизор, что теперь мне уже трудно видеть жизнь в черно-белом.
В школе меня дразнили грязным евреем. Мне было пять лет. Не помню, чтобы моя мать мне что-нибудь говорила об этом. Я был малышом, таким же, как все, но евреем; и я не знал, что это значит. Я не был обрезан, так что мне в голову не приходило прятаться, если меня могли увидеть голым. Меня обучили немецкому, чтобы я мог разбираться в языке врага и при случае читать философов в подлиннике. Еврей? Определенно, я им был. Необходимость трястись от ваших извечных страхов и сливаться с толпой ваших консервативных женщин и черных бород и сутан, под которыми так потеют в тридцатиградусную жару первых весенних дней, – о нет, покорнейше благодарю.
И мне опять-таки остается лишь поблагодарить вас за совет помыться. Разведение свиней не превращает меня в нечто свиноподобное, а вам, я бы сказал, не хватает деликатности.