Лидии дорог в памяти случай с масляными красками. Тогда она училась в старших классах. Мать постоянно болела, работал один отец. Лидия решила всерьёз заняться рисованием, начала ходить в изостудию. Она узнала о том, что интересно работать масляными красками, и попросила отца купить ей их.
В один из воскресных дней Лидия с отцом вышла рано из дома. День был белый, снежный, морозный. Снег лежал ровными горками вдоль обочин. Тротуары были чисто выскоблены добросовестными дворниками. Они быстро доехали в звенящем от холода заиндевелом троллейбусе до местного «Детского мира», так назывались тогда почти все магазины для детей. Когда они стали выбирать в отделе канцтоваров масляные краски и кисточки, то оказалось, что эта дорогая для них покупка. Отец немного помялся, потоптался на месте, почесал затылок, но краски всё равно купил. Правда, он предупредил тихо Лидию: «Матери не говори, сколько они стоят». А приехав домой, аккуратно срезал лезвием первую цифру в ценнике на картонной коробке с масляными красками. Он умел делать тончайшие срезы на бумаге лезвием, а иногда незаметно срезал в тетради у Лидии ошибки. Он никогда не ругал дочь за отметки, никогда не устраивал ссор, скандалов. Лидия не слышала от него оскорблений и придирок.
Какие бы удары судьбы отец ни получал, всё сносил безропотно и молча, нося всё в себе. Его переживания и невзгоды ложились морщинками на его высоком и чистом лбу, темнели в усталых глазах. Конечно, ему было бы гораздо легче, если бы он мог всё наболевшее высказать, но он никогда никому не рассказывал о своих неудачах.
Только один раз в жизни Лидия видела, как отец был взбешён настолько, что снял с головы шапку в порыве гнева и бросил её в угол, при этом сильно кричал и ругался. Что он тогда выкрикивал, Лидия, конечно, не помнит: это было давно. Тогда их семья была в гостях у бабушки Вари. Был накрыт богатый стол, была накрахмаленная белоснежная скатерть, играл проигрыватель, лилась милая музыка. Гостей было много, все шутили, смеялись, танцевали. Было весело, а потом отец, мать и Лидия пошли провожать гостей до автобусной остановки. Когда они вернулись и открыли дверь, то замерли, увидев ужасную сцену. Комнату, в которой всё так было празднично и ярко, невозможно было узнать. Она казалась теперь тёмной и мрачной, как будто в ней сразу поселилась беда. В углу стояла, нагнувшись, бабушка Варя, глубоко вздыхая, даже постаревшая за это короткое время, складывая в мусорное ведро осколки разбитых тарелок и радужных фужеров. Огромный деревянный стол, стоявший посреди комнаты, был пуст и тёмен, и от этого он казался ещё массивнее и длиннее.