– Мы знакомы? – не стараясь быть оригинальным спросил я у Ани.
– Да, – коротко ответила она, продолжая смотреть в сторону доски.
– А подробнее? – не скрывая, что заинтригован, продолжал я.
– Минуту назад ты сказал, что тебя зовут Вова, Вы разве не слышали? – процитировала мне Аня последнюю фразу из моего издевательского ответа директору.
– Я оценил твою шутку, – деловито ответил я, стараясь казаться серьёзным и особо не раскисать перед ней, что было нелегко. Смотреть на неё и не раскисать было совсем нелегко!
– Проводи меня домой после уроков, – наконец-то повернув голову в мою сторону, ответила Аня, продолжая смотреть мне в глаза спокойным взглядом, будто ожидая ответа.
– Да, – с опозданием в вечность ответил я, и только после этого она снова отвернулась в сторону доски, а на её губах появилась легкая улыбка, знак того, что она довольна проделанной работой, и ещё один, уже, наверное, миллиардный мальчик, очарован ей. Шах и мат.
Весь урок я просидел уставившись в доску, я старался больше не смотреть на неё, да и дурной пример заразителен, к тому же. И моё положение было незавидным. Её присутствие за моей партой полностью ограничило мою свободу в наблюдении за классом и общении с ним во время урока. Я никогда не сидел за партой ровно, всегда в полуразвёрнутом состоянии – лицом к классу, спиной к окну, иногда прячась от глаз учителя за широкой спиной Тимони, который сидел передо мной. Теперь же я сидел ровно и мог смотреть либо на доску, либо в окно, как влюблённый романтик, и не известно, какое положение моей головы было более идиотским. Зато, любой из вариантов выражал моё безразличие к её персоне. Но и на этот случай у неё было припасено оружие для усиления биений мальчишеских сердец. Запах её парфюма – он опьянял и заставлял думать только о ней. Я мог не смотреть на неё, это уже было не важно. Она знала, что мои мысли полностью в её власти – был уверен я. Теперь я понимал силу девушек-суперагентов, которые живут в фильмах о шпионах. В реальной жизни ими становились такие, как Аня. Именно тогда первый раз я задумался о том, кто же из нас сильный пол, а кто слабый. Хотя, что тут думать? Как говорится, практика показывает. Но больше всего мне было жаль Тимоню. Мало того, что он теперь сидел немного в пол-оборота, как я раньше, но не так сильно, всё-таки, габариты не позволяли, он, глядя в сторону учителя, иногда, очень незаметно, а это было очень заметно, поглядывал на Аню, что было и смешно и грустно одновременно. Вместе же мы были героями интересного и смешного представления, которое наблюдал весь класс и уж не знаю, смеялись они, или грустили, скорее всего, первое. Но близился антракт, что в школе называют переменой, и я с ужасом ждал звонка. Я не знал, что делать после него. А ведь раньше я всегда знал, что делать, я был король перемен. И вот он зазвенел. Учительница что-то сказала, все начали собирать учебники и тетрадки, разговаривать, хихикать, и кто-то уже даже вышел из класса, а я сидел и делал вид, что о чём-то задумался – глупейший выход из ситуации.