Когда на тебя надвигается огромная стальная махина, от литой груди которой отскакивают пулеметные пули, и ее жуткие когти скрежещут по земле, уже обагренные кровью… Не было ничего удивительного, что отделение Кейзерлинга имело успех. Даже тоттмейстер Бергер, сперва отнесшийся к нововведению Дирка с сомнением, в конце концов одобрил его. Но в прочих взводах эта практика не прижилась. Отряд штальзаргов насмешливо именовали «ржавым отделением» или «дюжиной болванов». Сами штальзарги не реагировали на эти смешки. Как не реагировали обычно и на прочие слова, обращенные к ним. У этих великанов, лишенных лиц и похожих друг на друга, как изваяния одного обезумевшего скульптора, были свои отношения как со смертью, так и с жизнью.
Кейзерлинг нравился Дирку. Спокойный и невозмутимый, как ледяной утес, он мало говорил, но, когда говорил, не тратил слов на то, что и так было ясно. Его не очень быстрый, но ясный и четкий, как отлаженный много лет назад механизм часов, ум схватывал необходимое и оперировал только теми деталями, которые имели значение. Иногда Дирк думал о том, что, если бы в Генеральном штабе заседали штальзарги вроде Кейзерлинга, война сложилась бы иначе. По крайней мере, они не черпали бы весеннюю фландрийскую грязь.
– Штурм назначен на четыре утра, – сказал Дирк, раскладывая захваченную с собой карту. – Диспозиция уже нанесена. Предлагаю ознакомиться со схемой.
Все четверо – Мерц, Клейн, Тоттлебен и Карл-Йохан – склонились над куском бумаги, покрытым сложным узором, состоящим из ровных типографских линий и карандашных штрихов. Кейзерлингу не было нужды наклоняться, с высоты своего роста он и без того видел достаточно хорошо.
– Мы атакуем на правом фланге, – констатировал ефрейтор Тоттлебен, командир третьего отделения, хмурясь, – но атакуем далеко не в центре французских позиций. Значит, весь наш правый бок будет оголен.
– Это так. Слева нас будут поддерживать «бубенцы» Крейцера. Взводы Йонера и Ланга, соответственно, займут левый и крайний левый участки.
Тоттлебена это не обрадовало.
– Мы соберем на себя половину французских пуль. По нам будут палить не только фронтовые участки, но и эти, – серым пальцем с треснувшим ногтем Тоттлебен отметил несколько точек на карте. – Это крайне скверно, господин унтер-офицер. Мы и так наиболее уязвимы в момент подхода к переднему краю обороны, а так мы еще получим плотный фланкирующий огонь с ближней дистанции как минимум из двух траншей и бог знает из скольких замаскированных пулеметных точек.