В зале висело любимое собачкино покрывало, о которое она с малых лет наловчилась вытирать свою грязную хитрую рожу после каждой трапезы. До появления щенка в нашем доме, я думала, что подобное бывает лишь в романах Д. Донцовой.
Умильно зевнув, Симона устроилась спать на любимом лежбище кота, который, презрительно взглянув на творящийся беспредел, сердито запрыгнул на печку. Но сладко всхрапнуть собаке была не судьба! Не то мой сиамский кот Харитоха наслал на неё заклятье, не то каша была слишком «музыкальной», но, так или иначе, раздался характерный послеобеденный звук: «пу-у-урдр!!!»
Собака открыла один глаз и осмотрелась, желая порвать нарушителя её царского покоя, «как Тузик грелку». «Пр-дрп-др-дрп!», – сказали из-под хвоста. Симка понюхала источник звука и отчаянно чихнула – не всегда своё «добро» пахнет малиной.
“Пурд-пр-р…”, – снова раздался наглый звук. На этот раз Симка самоотверженно начала облаивать “врага”. Но достать его было не так-то просто – изрекающий страшные звуки Некто, сидел под хвостом. Под её собственным хвостом! – всё время оказываясь в стороне от острых пёсьих зубов. “Рргау!” – сердито объявила Симулька, напрягая все мышцы живота (это должно напугать!). “Пу-ру-удпр!” – ответила «злая сила» из-под хвоста. Ну, это ни в какие ворота! Собака закружилась, стараясь схватить наглого перд… миль пардон, персонального врага. Дос-тать! Из-под хвоста – ДОС-ТАТЬ!!! Р-Р-Р!!! И – страшный грохот, затем – недовольный визг. Что же… подушка не может лежать на кровати неподвижно, когда её топчут щенячьими лапами.
“Гау-гау-р-гав!” – сообщила Симка подушке. Видимо, на человеческом языке это значит…гм, вобщем, непечатные значения некоторых прилагательных.
Кот довольно наблюдал за изгнанием «злого духа» с печки (всегда надо иметь запасное пристанище), собака обиженно жаловалась кому-то под кроватью на свою горькую долю, а я побежала за бумагой и ручкой.
Стена. Высокая и неприступная. Для меня. Мне сейчас словно пять лет, хотя это совсем не так… Я иду вдоль стены, выше которой только могучие зеленые тополя. Я знаю, что впереди будет арка. Вот она. Мощная и старая, как этот древний камень. Могут ли камни тлеть?…Не знаю, но сейчас меня волнует другое – где тот измученный жизнью человек в набедренной одной повязке, схватившийся за живот? Он всегда здесь стоит, держа на холодной каменной голове вазу. Не думаю, что в ней когда-нибудь начнут распускаться бутоны. Они тоже из камня. Живой здесь лишь мох.… И тот человек, к которому я пришла.