– Ты кому-нибудь разболтал?!
– Нет, мы же договаривались.
Рюмси перестала разглядывать ножку и нехотя протянула обратно:
– Мне нечего дать взамен.
Кир оценивающе взглянул на нее:
– Думаешь, не знаю? – буркнул толстяк. На солнце его кожа выглядела еще более нездоровой.
– Где ты ее достал?
Кир сделал вид, что не услышал вопроса.
– Ты ведь мог съесть сам. – Рюмси не хотелось быть ему должной. Но неприязнь к мальчику начала улетучиваться. Разве может голодный обижаться, когда кушает?
– Мог. Но отдал тебе, и ты мне ничего не должна. К черту твою наигранную вежливость. Жри давай, не глупи, – он смотрел так, будто собирался улыбнуться, но выражение лица не изменилось. – Не все ведь мрази.
Брэкки, смачно чавкая, прыснул со смеху, вовремя прикрыв рот.
Рюмси впилась зубами в мясо. Ее челюсть слегка свело, а коренные зубы легонько запульсировали. Она хотела подольше насладиться мясом, но через миг – почти не пережевывая – проглотила все. И теперь, разломив кость, высасывала ее содержимое.
Насытившись и устав, Рюмси почувствовала, как тяжелеют ее веки. Ребята тоже нежились под солнечными лучами. Она забеспокоилась: здесь нельзя засыпать. Ходят легенды о неприкаянных матерях, которые погубили собственных детей. Их сердца настолько зачерствели, что даже кожа стала каменной. И теперь они блуждают по скалам и, найдя кого-либо, изо всех сил обнимают уснувших путников, каясь за былые проступки. Вот только после их каменных объятый от человека остается лишь каша из костей да мяса, а каменные матери, не понимая, куда делся путник, уходят искать новых.
Впрочем, это могла быть всего лишь байка, чтоб люди не засыпали под палящим солнцем и не зажарились насмерть до пробуждения. Страшилка, вроде Полуденницы.
– Кир, ты ведь не местный, – сказала Рюмси, стараясь отогнать сон. – Расскажи, как дела в других деревнях?
– А сама как думаешь, если я здесь, а не там? Но могу рассказать, как там падают в голодные обмороки. Может, поделиться, как люди умирали прямо на улице? Поначалу, в основном, старики, которые отдавали еду детям, и… малолетние, о которых некому было заботиться. Или рассказать, как однажды я обнаружил полумертвую, без сознания, женщину? Она несла остатки своего имущества, видимо, чтоб обменять у торговцев на крохи еды, и потеряла сознание. Ее ограбили, и никто, я в том числе, не обращал внимания. Даже когда она очнулась… – мальчик сжал руку в кулак. – Это страшно слышать, как в подворотне кричит женщина и некому ей помочь. Потому что всем плевать на чужих.