В окнах брезжило утро, несвоевременное и сонно-бесцеремонное. Нела задернула шторы, моргнула и снова прислушалась к шагам за дверью. Шаги стихли, но Нела слышала, как отец на кухне с кем-то тихо говорит по телефону. Она поспешно отошла от двери, не желая слышать разговор. Скоро начнется то, ради чего все затевалось. А пока можно попытаться хоть на миг забыть о том, какими последствиями это может обернуться – и думать о том, что это может принести.
Джастин Саммерс сидел перед открытой дверцей закопченной печи и рассеянно бросал в огонь древесную кору, когда в дверь сильно постучали. Он нехотя отвел взгляд от танцующих языков пламени и бессильно посмотрел на дверь. Собственно, ему было все равно, кто стучит. Джастин знал, что в любом случае этот человек – не друг. Потому что у него не было друзей.
Когда офицеры вошли в комнату, он не удивился. Это считалось слухами – то, что они приходят за такими, как он. Но в глубине души Джастин знал, что так проще – считать слухом то, во что не хочешь верить.
– Джастин Саммерс? Ты идешь с нами. Возьми с собой документы.
Что ж, пусть будет так. Если это его последние минуты в родном доме, то он проведет их, стараясь запомнить все, что было здесь красивого и родного. И когда его вели в наручниках к стерильно-белому автомобилю, он вдыхал запах черемухи и ежевики, осенней сырости, и еще свежий колючий бриз приближающихся заморозков. Сегодня к чистому воздуху окраины Анакостии примешался отвратительный химический запах бензина. Офицер толкнул Джастина к дверце автомобиля, когда напарник ему прикрикнул:
– Давай порезче, у нас еще двое на очереди до обеда.
Джастин почти безразлично отметил про себя, что к нему лично даже не обращаются, он для них не более чем… материал. И все же Джастин как ни старался, не мог отключиться от происходящего, хоть ему в последнее время и казалось, что он уже готов ко всему.
В груди защемило от недавних воспоминаний о смерти матери. В свои семнадцать лет Джастин внезапно ощутил себя настолько беспомощным и одиноким, что на несколько недель попросту выпал из жизни. Он слабо помнил, что делал все это время. Кажется, смотрел в потолок, лежа на полу, и иногда подходил к окну, бессмысленно глядя куда-то. Соседка, миссис Палмер, заходила к нему время от времени, но Джастин был настолько подавлен, что не мог даже выказать минимального гостеприимства. Он словно застыл, отгородился ото всех. Не выходил из дома по нескольку дней, с трудом мог вспомнить, когда в последний раз ел. Апатия душила его, словно тяжелая подушка, придавленная к лицу. Хотя, в этом районе остаться лишний раз дома было только во благо.