Как будто в печь гляжу
На тление огней,
Я не себе принадлежу,
А пене дней.
Мурзину не чуждо сострадание. Он способен ощутить чужую боль как свою, причём это боль не только людей, но и всего мироздания, всей природы:
Я гадаю не по годам,
А по кольцам, по кольцам
Спиленных тополей, тополям
Песню пою,
Покуда она поётся!
Тополя – ровесники войны,
Нескольких эпох суровых,
Росшие с пятиэтажками – вы
Обречены на забвение,
Обнесены забором.
Тополя, тополя,
Погадайте не для
Пользы, погадайте на
Совесть.
Я хочу жить в тени
До войны.
Или после,
Лишь бы длилась
Тóполя
повесть!
В этом стихотворении, конечно, тополя – это символ. Большая развёрнутая метафора, за которой боль утрат и сомнений, боль быстротечности времени, чувство сопричастности ко всем переменам на земле.
Василий Мурзин – натура наблюдательная. В его стихах не встретишь навязчивой абстракции, его разговор с бытиём всегда предметен, он насыщает ткань деталями и доказывает, что выбор его отнюдь не случаен:
За окнами вагона
Мелькают огни перрона,
За окнами вагона
Позёмка змейкой вьётся.
За окнами вагона
Года бегут.
И кто-то сойдёт,
А кто-то отстанет
За окнами вагона,
Лишь вспенив
Лесную тишь.
Вроде бы довольно затасканная тема вокзала и поезда у Мурзина обретает второе дыхание за счёт тонких смысловых поворотов и смелых, но оправданных ритмических перепадов.
Несмотря на все ритмические эксперименты, на подчёркнуто свободное дыхание и трепетное отношение к тоническому стиху, Мурзин всё же родом из силлаботоники, из ранжированного стиха. И он никогда не даст повод усомниться в своём силлабо-тоническом мастерстве. Вот строки, изобретательность и точность которых поражает:
Когда расцветает сакура
И пашня дышит, как хлеб,
И ворон радостно каркает,
Бежать от субботников мне б.
Конечно, отдельных рассуждений заслуживает цикл «Времена года». Кто только и в каких видах искусства не составлял такие циклы! Многие вошли в историю. Мурзин тщательно отыскивает свою интонацию в этом каноне-круговороте, умело сочетая личные эмоции и воспоминания с конструированием оригинальных внеличностных образов:
А я маюсь за партой,
Гелевое перо во рту.
Близлежащие месяцы
Грезятся,
Как выступление Цезаря в Сенате.
И если я от спряжений глаголов
Сейчас не помру,
То тоска меня всё равно
Достанет, как мел на доске,
Как Гендель в сонате.
Книга эта билингвальная. С русским текстом соседствует английский. И это весьма интересный феномен. Для знающих английский язык будет крайне интересно взглянуть, как трансформируется образность Мурзина на англосаксонской почве. Даже самый беглый взгляд скажет нам о том, что Мурзин, при всей своей русскости, поэт интернациональный, его образность, его мысли, его поэтическая закваска будут понятны тем, кто любит оригинальность, кто ценит человека иррационального больше всего на свете.