Доктор Галер сухо кашлянул. В устах старухи эти слова звучали неприятно.
– В рукописи, которую вам продиктовал Крылов, все начинается с его визита к императрице, – сказала Агата Карловна, усмехнувшись. – Матушка приказывает ему проследить, куда девается золото, которое согласно секретному указу самого Петра Алексеевича ежегодно закладывали в отверстие Фехтовального зала Сухаревой башни. Крылов пишет об этом визите как о чем-то неожиданном. Представляет себя комичным потеющим человеком, ни сном ни духом не ведающим… Я же расскажу о том, что было чуть раньше того визита.
Меня вызвали в спальню императрицы ближе к вечеру. В последние годы Матушка сильно утомлялась и ложилась рано. Случалось, ее мучила бессонница. Тогда звали «Чернявого», Платона Зубова, последнего фаворита царицы. Не верьте досужим болтунам, императрица вовсе не предавалась с ним плотским утехам – ей было почти шестьдесят, чувства давно угасли, но привычка к молодым блестящим мужчинам, которых можно держать подле себя, осталась. Они стоили Матушке много дороже болонок и левреток, но роль их была похожа. Разве только болонки не умели играть в «фараон» и сплетничать про придворных, а Зубов вполне на это годился. К тому же Матушка обожала, когда о ней судачили. Это льстило старушке. Хотя… – Агата Карловна поставила чашку. – Я сейчас, должно быть, уже старше, чем она в те годы.
Галер посмотрел на Агату Карловну и попытался представить ее молодой. Но не смог.
– Сначала Матушка болтала о какой-то ерунде, потом отослала фрейлин и велела мне сесть к ней на кровать.
– Агаша, – сказала она тихо. – Только ради светлой памяти твоего отца, Карла Петровича, я не гоню тебя со двора за все непотребство, которое ты тут устраиваешь.
– Но, Матушка! – невинно хлопая глазками, воскликнула я. – Ведь это все ради тебя!
– Замолчи! – приказала Екатерина Алексеевна и поправила белый чепец, давивший широкими атласными завязками ее дряблый подбородок. – Твои шашни с братцем моего «Чернявого», Валерианом… Это уж слишком!
– О, Матушка, – ответила я скромно. – Разве это шашни? Скромный поцелуй в саду… Как я могу устоять против обаяния такого мужчины? Конечно, он совсем не ровня своему брату, Платону Александровичу, но все же фамильное сходство…
– Вот дура, – разозлилась Матушка, которая, как я знала, в то время раздумывала, не сменить ли Платона на Валериана. – Уж прекрати стрекотать и разыгрывать из себя сельскую пастушку!