Александр Христофорович с трудом вздохнул и застонал. Дубельт предложил воды, но шеф жандармов отказался. Он торопился сказать то, что скрывал даже от своего подчиненного друга.
– Я почуял неладное, – прошептал Бенкендорф. – Сейчас члены ложи – древние старики. Им вовсе не нужно особое положение при дворе – они прекрасно понимали, что время их фавора прошло и теперь трон окружают совсем другие люди. Но они были крайне настойчивы. Я, по краткому размышлению, отказался от роли посредника между «Обществом» и государем, сказав, что Николай Павлович дал четко понять – после мятежа он не жалует тайные общества, даже если те ставят перед собой исключительно благие цели. И вот тогда ко мне пришла старуха – баронесса де Вейль. Это было год назад.
1843 г. Фонтанка
Бенкендорф через приоткрытую щель двери смотрел в свой собственный кабинет. Вернее – на гостью, которая сидела у стола главного начальника Третьего отделения Его Императорского Величества канцелярии. Его стола. Позади Бенкендорфа почти не дыша вытянулся адъютант.
– Кто такая? – спросил Бенкендорф.
– Баронесса Агата Карловна де Вейль, – прошептал тот. – Московская дворянка, вдова. Муж Арман де Вейль, эмигрант, вступил в нашу армию капитаном инфантерии, геройски погиб под Аустерлицем. Сын, Дмитрий, пошел по морской линии, утонул во время сражения под Наварином. Баронесса живет с внучкой в собственном поместье в Лефортово.
– А что хочет? По какому вопросу?
– Не говорит.
– Понятно. Что же, семья, в которой отец и сын отдали жизни ради Отечества, достойна уважения.
Бенкендорф с усилием распахнул дверь и вошел в кабинет.
– Не вставайте, Агата Карловна, – сказал он еще издалека. – Хотите чаю или кофе?
– Хочу кофе, – сказала баронесса, – но не откажусь и от чего покрепче.
Александр Христофорович кивнул адъютанту, наблюдавшему из-за двери, подхватил стул и поставил его рядом со старухой. Он не хотел говорить с ней через стол. Пока не хотел.
– Ну-с, – сказал он, садясь напротив. – Чему обязан вашим визитом?
Баронесса смотрела на него пристально. Она была одета во все черное. Седые густые волосы были уложены в сложную прическу – вероятно, перед визитом к шефу Третьего отделения она посетила куафюра. Повязка на правом глазу придавала зловещий вид ее морщинистому лицу. Александр Христофорович подумал – была ли она красива в молодости? И решил – вряд ли.