Девушка досадливо пожала плечами.
– Случай! За следующий раз я не ручаюсь.
1842 г. Санкт-Петербург. Дом графа Скопина
Эти несколько дней Федор прожил как во сне – рубил дрова на заднем дворе, таскал воду из колодца, наполняя огромный бак для кипятка, под которым все время горел огонь. Спал на кухне под столом на соломенном матрасе, выданном кухаркой Любой. Он звал ее почтительно Любовь Акимовна. Челядинцы поначалу косились на него, но кухарка объяснила – мол, племянник приехал из-за Урала делу научиться, пристроиться в столице. В хозяйские комнаты Федю не пускали.
Распорядок жизни большого городского дома, завтраки, обеды и ужины по расписанию, чай, подаваемый ровно в шесть в бежевую гостиную, обеды челяди в людской, где напыщенные ливрейные лакеи распускали пояса и превращались в обычных мужиков, остатки с барских трапез – порой нетронутые, блюда, которых Федя в Чите никогда и не пробовал, – все это поначалу будто заворожило юношу, оттеснило вглубь сознания навязчивую поначалу мысль – как так получилось, что он, имея право жить на «чистой» стороне, пользоваться всеми благами господского бытия, тем не менее ютится здесь, среди дворни, выполняет поручения и не смеет даже шагнуть по коридорам в сторону тех больших богатых комнат, где когда-то обитал его отец?
Однажды вечером, когда кухарка ставила на ночь в печь большой горшок с бараниной, натертой специями, он спросил:
– Любовь Акимовна, а где тут жил мой… Александр Иванович?
– Зачем тебе?
– Просто…
Она поставила ухват, прислонив его к углу, и вытерла руки о передник.
– Наверху его комната. Только…
– Что?
– Как поймали его на площади, старый граф…
Она махнула рукой. Лицо ее омрачилось.
– Потом пришли солдаты с офицером и обыскали весь дом. Искали письма и бумаги. А хозяин наш… стоял и смотрел. Потом отвел он офицера в коридор. Я сама не слышала, но мне управляющий наш, Дормидонт Евграфыч, передал… Царство ему небесное, не злой был человек, хотя и строгий. Граф Иван Петрович и говорит офицеру – передайте, мол, государю, что я сына своего из сердца вырвал. Видно, роду Скопиных пришел конец. С тех пор и не вспоминал про сына своего… Ну… я-то прибираюсь в комнате батюшки твоего, но ничего не трогаю. А граф туда и не заходит. И ты не ходи. Ведь суд был. Лишили Александра Ивановича всех наград, званий и титулов. И графского достоинства. Как будто убили… А человек-то еще жив… Был жив, упокой Господи его душеньку.