– Куда можно поставить, отец? – снова спросил я деда.
Он взглянул на меня.
– Нездешний? Путешествуешь? Ставь вот ему, – и указал на икону.
Я подошёл, с трудом прочитал на тёмных полях – скорее, догадался: «Николай-Угодник», – и удивился. Надо же! Николай – так звали моего отца. Перекрестился и, подтянувшись на носках, вдруг поцеловал икону.
9 июня 2012 г., Китай
– Господи! Что делать?! Боже мой! Как же нам быть?! Ольга металась по квартире, то бросаясь к телефону, то вдруг останавливаясь и сжимая голову руками, или падала в кресло и начинала плакать. Она сильно постарела за последние полгода: не стриглась, закалывая волосы «невидимками», не пользовалась губной помадой, накопила мешки под глазами. «Настоящая бабушка!» – однажды сказала семилетняя внучка – дочка старшего сына, – то ли радуясь, что родственница, которую она всегда звала по имени, стала похожа на бабушку, которой имя не нужно, то ли огорчаясь.
– Ну, к кому ты взываешь?! Чего ты вопишь? – свирепо ответил Ольге её муж Анатолий, тоже осунувшийся и почерневший, – один нос на лице остался да огромные чёрные глаза, сверкающие гневно, с обидой. – Кто тебя услышит?! Не услышали люди, которые точно знают, что «дедовщина» в армии перехлестнула всё возможное и что нашего Ваньку подставили, лишь бы спасти очередного «сынка», за которого смогли заплатить! А кроме них – кто?! Кто может услышать? Точка! Не ори, не вопрошай! Дело сделано, не исправишь, суд окончен, Ваньку перевели в тюрьму! Три часа как отдыхает на казённых нарах. Спасибо, что не за тридевять земель упекли, а тут, под боком, за Владивостоком оставили.
– Но кто-то же, – Ольга подняла к потолку заплаканное серое лицо, – кто-то же должен нас слышать?! Как же жить, если никто не слышит?! Вата, пластилин кругом! Страшно! Толя!
– И этот «кто-то» там? – Анатолий мотнул головой вверх. Лицо его выражало сарказм, на какой мужчина только мог быть способен. – Так, что ли? Ха! Сильно он тебя слышал, когда ты бегала по инстанциям, доказывая, что наш сын невиновен?! Или, может, он денег нам подкинул? Чтобы ты смогла заплатить судье?! Продажный трибунал! Парню три месяца осталось до дембеля! И вот… Сволочьё!
– Толя, Толя! Два года! За что?! За то, что мимо проходил и сказал: «Прекратите»? Наш Ваня? Боже мой! Он же ласковый, как котёнок!