– Чтобы избавиться от соперницы, к примеру, – подсказала Алиса, мысль показалась ей не такой уж и безрассудной. – Устала она тебя ревновать ко мне, вот и…
Повисла напряженная тишина, в течение которой Сашка рассматривал их обоих неприязненным взглядом. Так смотрят на заговорщиков.
– Не было ее в тот день во дворе, – наконец проговорил он, вдоволь насмотревшись. – И дома вообще не было.
– И даже в городе! – недоверчиво фыркнул Аристов. – Кто ж говорит, что она сама заточку ей под лопатку воткнула?! Тут явно мужицкая рука работала. Нанять-то она его запросто могла.
– Кого его? – на раскрасневшемся разгневанном лице Назарова отчаянно заходили желваки.
– Убийцу, – запросто пояснил Петр Иванович, резво встал со стула, метнулся к плите и загремел чайником. – Дочка, чай будешь?
– Дочка! – со злостью фыркнул Сашка и даже плюнул себе под ноги, попал прямо на носок и еще сильнее разозлился. – Алис, скажи, чтобы он тебя так не называл, ну!
– Почему? – удивленно отозвалась она, с благодарностью взяла из рук Аристова большущую чашку чрезвычайно крепкого чая с лимоном и снова воскликнула: – Почему? Он мне если не по родству, то по возрасту как раз в отцы годится. Пусть как хочет, так меня и называет.
– Замечательно! – Сашка с силой шлепнул себя по ляжкам, обтянутым тренировочными штанами, он в них к ней ночью прибежал после ее звонка. – Папочка, значит! Ну, ну… Может, ты его и жить у себя оставишь, а?!
Он с ненавистью уставился на Аристова, снующего по кухне. Махнул в него рукой, будто оттолкнул, и снова повторил свой вопрос.
Алиса молчала, не зная, что ответить, а Петр Иванович неожиданно перепугался. Замер возле раковины с кухонным полотенцем в одной руке и с мыльной посудной мочалкой в другой. Уставился на Алису с мольбой и едва заметно головой помотал.
– Может, и оставлю, – произнесла она, снова неожиданно пожалев этого человека, волей дикого случая хлопотавшего теперь на ее кухне. – Мне одной, между прочим, страшно.
– А я?! – оторвал зад от стула Сашка. – А как же я?! Я могу…
– Да ты уж можешь! – замахнулся на него Аристов полотенцем и мочалкой, с которой в бедного Сашку полетели хлопья пены. – Сначала с бабой своей разберись, а потом к дочке клейся.
Они еще долго бухтели со злобой друг на друга, но голоса повысить ни один не осмелился, с ненавистью крысились, но тихонько. А Алиса тем временем размышляла.