– Ну, хватит тут траур устраивать. Серёжка жив пока, чего хоронишь раньше времени?
– Жив? –
Стешка подскочила. Кровать скрипнула, лёгкое одеяльце сползло на пол, оголив белые коленки. Константин посмотрел на тонкую фигурку испуганной девчушки.
«Ну и пигалица», – подумал он.
–В реанимацию увезли. Переломал себе всё, что можно. Но врачи говорят, шанс есть. К нему не пускают пока никого. Он без сознания. Так-то всё бы ничего вроде. Да вот ноги раздробило сильно. Не знаю, соберут ли.
Стешка обеими руками зажала себе рот. Боялась, что с криком вылетит вся её изболевшая душа. Константин строго посмотрел, словно пальцем погрозил маленькой девочке: не смей истерить! Потом ему стало жалко её. Он тяжко вздохнул. Да и брата жалко, и мать. Эх, угораздило же его! Ведь не первый год за рулём. Водит отлично, сам видел, доверял как себе.
– Ты, это!
Он не знал что в таких случаях говорят. Не знал, как успокоить девчонку, тоже ведь, пострадавшую. – Ты, в общем, приходи к нам. Вместе в больницу съездим. Тебя одну к нему точно не пустят. Туда только близкую родню можно. А на мамку не обижайся. Она сердится на тебя, думает, ты виновата. А я так не думаю. Я думаю, он сам дурак. Вот. – Было видно, что такая длинная речь ему далась с трудом. Он стряхнул выступивший пот со лба, попрощался и вышел.
После его визита Стешка ожила. На радость матери, встала с кровати, умылась и даже поклевала что-то на ужин. На следующий день забралась на чердак, разыскала в куче хлама старый велосипед. Под оханье матери стащила его по хлипкой лесенке на землю. Сосед дядя Миша помог привести ржавый агрегат в рабочее состояние. Стешка категорически отказалась садиться в рейсовый автобус – убийцу и заявила, что впредь будет добираться хоть пешком, хоть ползком, только не на автобусе. Если прямо через лес, через хуторок с колодцем у дороги, а потом хоть пешком, хоть на попутке можно добраться до города.
В первое время Стеша не знала как себя вести с родственниками Серёжи. Мать не могла смириться с бедой. При виде Стешки она сжимала губы в тонкую ниточку и украдкой утирала глаза кончиком платка. Но в открытую не упрекала. Что тут скажешь? Да и виновата ли девка, бог знает. Видела, что та тоже мучается, страдает.
Вон глазенки, какие несчастные.
Костя был прав, в больницу её не пустили. Даже не стали с ней разговаривать, Сказали, что сведения о здоровье тяжелобольного конфиденциальны и сообщаются только близким родственникам. Пусть будет и так, лишь бы Серёжа поправился.