Бурый
молчал, давая профессору возможность высказаться. Он пытался
вспомнить, когда в последний раз видел профессора в таком
возбужденном состоянии, и приходил к выводу, что сейчас Лев
Давыдович открывается для него новой, неизведанной раньше, гранью
своей личности. А Раскевич тем временем распалялся все
больше:
- Сначала
этот умник ломает всякие шаблоны игровой механики и завешивает
компьютерный персонаж, который по идее просто кусок программного
кода. Понимаешь, Саша? Нарисованный Болотник должен работать по
простым и понятным игровым алгоритмам вне зависимости от поведения
игроков, а не останавливать игру из-за трепа одного
человека.
Профессор
шумно выдохнул и сделал большой глоток коньяка, уже не смакуя
дорогой напиток, а просто так, как пьют воду, желая промочить
горло. Даже не взглянув на стоявшее возле него блюдечко с дольками
лимона и ломтиками шоколада, Лев Давыдович продолжил, все больше и
больше увеличивая громкость своих высказываний.
- Потом
этот Максим заводит дружбу с нашим искусственным интеллектом,
который непонятно почему устраивает обновление и меняет всю игровую
механику. Понимаешь? Он подружился с НАШИМ искусственным
интеллектом и меняет НАШУ игровую механику. А эта перестрелка в его
квартире? И почему первым там оказался Володя, а не кто-то еще?
Сплошные вопросы и проблемы, разрешением которых опять-таки
занимается корпорация.
Раскевич
сделал еще один глоток и с грохотом поставил пустой бокал на
журнальный столик:
- И вот!
Вишенка на торте! Господин Денисов открытым текстом посылает
сотрудника Системы, а вдобавок еще и шантажирует его! Сашенька! Нас
посадят, я тебе точно говорю. А этот славный парень Максим опять
выйдет сухим из воды!
В
кабинете воцарилась тишина, нарушаемая только шумным и частым
дыханием Раскевича. Профессор смотрел на носки своих туфель, а
Бурый смотрел на него.
- А нас
есть за что сажать, Лев Давыдович? – вопрос прозвучал неожиданно,
но генеральный директор целой корпорации внезапно почувствовал себя
неопытным студентом-первокурсником.
Раскевич
смотрел на него с жалостью и злобой одновременно.
- Ты
всегда казался мне умнее, Сашенька, – профессор встал и подошел к
бару, скользя взглядом по бутылкам. – Посадить можно любого, было
бы желание. Думаешь, Президент вспомнит твои заслуги? Или поверит,
что мы создавали искусственный интеллект для страны?