– Понимаете, мастер, это… – Лиас замялся. – После вчерашнего. Ведь это было вчера, верно?
– Ну?
– Ну, я неважно себя чувствую.
– Ещё бы, «неважно», – мстительный дед захихикал и, подняв руку, стал по очереди загибать пальцы. – Два ребра поломаны – раз, голова почти долой – два, плечо вывихнуто – три, плюс ушибы… Короче, тебе и должно быть худо. Только, скажи на милость, чем я, немощный, могу помочь?
Лиас понял: маг нарочно тянет время.
– Конечно, я виноват…
– («Конечно, он виноват!»). Пой песни радости, что тот портрет свалился на дурную башку. Если б не он, я бы кому-то по-настоящему всыпал… А так вроде как с меня зло сдуло сразу дуловом. Ничего, научишься уважать возраст. Поболеешь, подумаешь… – старик резко оборвал монолог.
– А зачем тогда домой едем? На посмешище? Бросили бы в городе. Недели через две, аккурат к вашему приезду, оклемался бы. Глядишь, опять рёбра ломать впору.
– Дерзко дерзишь, – спокойно сообщил Белый. – Везу тебя, дурака, не потому что охота любоваться, как ты ползаешь на четвереньках перед родными, а потому что скучают они. Ты же там год не появлялся, хотя сердце рвано рвётся. Дурак, одним словом.
– А кому я дома нужен? Родители меня к вам отправили, особо не сомневались. Эйтр не горевал. Езжай, мол, Кругом тебе путь.
Мягкая голубая подушка сорвалась с дивана, на котором сидел Этчеверрия, подпрыгнула и, погладив Лиасово плечо, упала ему под ноги. Острая боль пронзила на секунду тело. Юноша с вызовом посмотрел на мага. Но тот лишь покачал головой, погрозил пальцем и тихо сказал:
– Темнишь, тёмная бестия.
Дальше ехали молча. Лиас уже видел контуры древней башни, когда лошади, постепенно замедляя шаг, остановились.
Маг пробормотал:
– Ну вот теперь пора лечиться.
Лиас – ему было не до сна – с недоверием смотрел, как старик расстегнул дорожную сумку и, перебирая содержимое, выразительно шевелил губами. Наконец Этчеверрия отыскал нужную вещь: маленький острый кинжальчик из неопределённого тёмного металла. Словно игрушечный, он целиком помещался на обычной человеческой ладони. Длина лезвия насчитывала около полутора дюймов, а эфес венчал небольшой бриллиант.
– Снимай рубаху.
Лиас честно попытался выполнить приказ, но потерпел фиаско. Правая рука слушалась, да вот каждое её движение приводило к резкой боли в боку. Что до левой, то она висела плетью и не отзывалась на команды мозга. Этчеверрия вздохнул, наклонился, легонько дёрнул за край рубахи, и та послушно сползла с молодого хозяина неровными белыми лоскутами.