– Эгмунд! – раздалось позади, – меня зовут Эгмунд.
– Разве это, что-то меняет? – остановившись, но, не оборачиваясь спросил Радомир.
– Многое, – раздалось уже ближе, – видишь ли, я не тот человек, который любит быть должным. А я обязан тебе, как минимум своей свободой, а возможно и жизнью.
Старик кратко описал произошедшее, несколько минут назад. По мере его повествования в памяти Радика всплывали отдельные кадры. Он вспомнил человека в темном, кратковременную драку, в которой Радик показал себя далеко не с лучшей стороны. Но здравый смысл отказывался верить в реальность этих событий.
– Это конечно интересная история, – сомневаясь, начал Радик, – но все как-то…
– А как ты объяснишь это?
Старик взял парня за правое запястье и поднял руку, с зажатым в ней мечем, указывая на лезвие полутора. Добрую треть, которого словно отрезали. Радомир глядел на свое укороченное оружие и недоуменно хлопал глазами. В душу вползало понимание того, что произошедшее имело место, быть.
За спиной, над самым ухом, что-то громко фыркнуло, парень чуть дара речи не лишился от этого звука, раздавшегося в идеальной тишине. Он метнулся, вперед оборачиваясь и интуитивно заслоняясь обрубком полутора. За его спиной стояла лошадь.
– Блин! – воскликнул Радик, – Конь!
Животное снова фыркнуло, на этот раз ещё громче.
– Сам ты конь, – укоризненно произнес старик, – кобыла это. Иди сюда хорошая.
И странный старик, протянув руку к животному стал спокойно и неторопливо приближаться. Кобыла пару раз мотнула головой, но не испугалась и подпустила незнакомого человека.
– Напугалась, – продолжал серый Дед мороз, – а тут сходу ещё и конем обозвали. Хорошая лошадка.
– Я же не зоолог, – возмутился Радик глядя как старик поглаживает шею лошади и чего-то шепчет ей, и от куда она тут взялась?
– Она с нашим давешним другом пришла, – ответил Эгмунд, обшаривая притороченные к седлу сумки, – Радомир, ты пока обожди. Я с кобылкой разберусь, а потом мы и наш разговор продолжим, хорошо?
Парень только плечами пожал и присев на корточки у ствола рядом стоящей березы, принялся рассматривать обрубок своего меча. Текстолитовое лезвие было обрезано наискосок и так ровно, словно это был картон, который полоснули бритвой. Для этого полутора ещё не все было потеряно, если укоротить его рукоять, то получится средненький такой одноручный меч, в ход с которым вполне может пойти и щит Радика, в данный момент висящий на стене в его комнате. Старик же тем временем опустошил сумки на боках кобылы и срезал с нее всю сбрую с седлом, оставив животное голым. Он подошел к её морде и стал шептать.