Вот почему Зоя уже давно, несколько лет тому назад, написала завещание, где все движимое и недвижимое имущество завещала своей единственной родственнице, сестре матери – тете Алле, скромной женщине, портнихе, проживающей в Самаре и в одиночку воспитывающей троих детей. Понятное дело, что Виктор об этом ничего не знал. В сердцах, скандаля, она грозилась, что оставит все, чем владеет, детскому дому. Чтобы до поры до времени обезопасить тетю.
Каждый день у Зои начинался одинаково. Она вставала очень рано, готовила завтрак, собиралась и уезжала на работу. Виктор еще спал. Она знала, что он проснется около одиннадцати, позавтракает, сунет грязные тарелки в посудомоечную машину, примет душ, оденется и пойдет по своим делам. Возможно, будет просто прогуливаться по городу, побродит по торговому центру или парку, пообедает где-нибудь в кафе или ресторане, вечером встретится с любовницей, возможно, покормит ее, проведет время либо у нее, либо в недорогой гостинице, вернется домой, скажет, что страшно устал, работу не нашел, у него начинается депрессия, болит голова, однако с аппетитом поужинает, приберется на кухне и разляжется на диване в гостиной перед телевизором с пивом и орешками. Спросит Зою для приличия, как прошел ее день, а потом, даже не услышав ответа, забудет про нее.
Сколько раз она спрашивала себя, где были ее глаза и мозги, когда она выходила за него замуж, но ответа так и не находила. Он был красив, она считала его ученым-биологом, ей нравились его манеры, то, как он одевался, как эмоционально пересказывал кинофильмы или делился впечатлениями о прочитанных книгах. Он был ласковым, страстным, мягким, приятным в быту, чистоплотным, никогда ее не напрягал и казался влюбленным. И еще он нравился женщинам. А то, что он пустышка, бездельник, лентяй и врет как дышит – этого она почему-то не замечала. Или просто не хотела замечать? Ведь влюбленные девушки все как одна слепы.
Сейчас, возвращаясь домой после всего случившегося, после того кошмара, в котором она тонула, Зоя впервые хотела одного – чтобы мужа на этот раз не было дома. Чтобы он не увидел выражения ее лица, чтобы у нее была возможность разрыдаться, дать волю слезам, она же чувствовала, что близка к истерике. Вот только объяснять Виктору, что с ней творится, она была явно не готова. Как не готова была и держать в себе все то, что грозило выплеснуться горькой отрыжкой.