Но сохраняющаяся реальность исторических условий бытия не уходит под вердикты парламентствующих дилетантов, избранных глупостью нации, не отменяется подковёрной схваткой интересов и клик – она вновь и вновь возвращает те же вопросы, которые ставила в предшествующие эпохи, доставшиеся в наследство как нерешённые или, забытые промотавшимися наследниками, возрождающиеся как новые.
Начиная работу, как продолжение историографии великой эпохи, подобной Великой Французской революции 1789—1794 годов, но длившейся в своей страсти и «термидорах» с 1917 по 1987 год… Последняя дата по личному впечатлению автора, в июне 1987 года вышедшего на ул. Горького – теперь Тверская – в каком-то чувстве оцепенения: чудная летняя погода, вечернее солнце играется жёлтыми бликами по красному русту стен и черно-синим стёклам – и отчётливо прорезавшаяся мысль «Если всё так хорошо – почему пропала водка и сахар, которые всегда были… Дальше некуда!»
…Но в какой-то момент оформления собравшегося материала и впечатлений от него в очевидный заранее текст – а кто принимается за наукообразный конструкт, не полагая заранее, о чём и с чем он? – тот стал раскрываться чем-то иным, нежели полемическое восстание за честь оболганной эпохи и её великих лидеров.
В предварительном обозрении рисовалось нечто подобное обычному «кирпичу», перелагающему на новый лад то, что оформлялось в канонической форме изложения материалов по истории СССР в университетских курсах Нечкиной, Кабанова, или «Истории КПСС» под. ред. Пономарёва., благо они выветрились из голосов и кафедр, стали вполне новыми для пустопорожних голов.
– Ленинский план построения социализма в СССР;
– Его модификация в условиях нарастания внешней военной угрозы в 1930—1940-х годах;
– Послевоенное развитие СССР в 1946—1953 годах…
Новые в том, что приводились материалы, детали, впечатления, запомнившиеся автору бликами детства; или случайно открывшиеся по перипетиям и зигзагам биографии – бессистемные, но передающие колорит эпохи… т.т.т.
…Но, первая неожиданность, на фоне обличений «А вы знаете?», «А вы слышали?», «А вам известно?» – вдруг начинали всплывать новые контуры материковых смыслов: видеться то, что так и не легло в тексты; прошло, даже оглашённое, мимо внимания эпохи; что копилось, как малозначительное – а по итогу погубило её… Классическое распределение важности и места тем в изложении летело – текст становился из обзора исследованием.