К. Б. не верил в депрессию. Он жил в ней.
А хотелось другого. И, самое страшное, это другое помнилось.
– Эй, поехали на речку! У меня две бутылки киндзамараули!
И они, худые и молодые до неприличия, едут на речку, хлещут эту черняво-красную бодягу, кувыркаются в холодной, пробивающей на дрожь воде, подставляют полуголые тела солнцу. Купаются в этом солнце, горстями швыряют вверх жидкое стекло реки, опадающее на кожу каплями-блестками, хохочут, опрокидывают друг друга в воду, чтобы потом, стуча зубами от холода, выбраться на берег и подставить обгорающие плечи все тому же солнцу. И видят в каждом чудо, пьют это чудо большими глотками, и оно пленит хлеще вина. Когда взять за руку, соприкоснуться мизинцами – магия, а сжать в пальцах упругие холмики девичьих грудей – уже веселая и глупая работа. Когда каждая трудность превращается в вызов, в бой, а спор – это рыцарский турнир.
Когда воздух пах счастьем.
Когда он не был К. Б. Когда он был самим собой.
И он променял эту речку, эту честность, эту молодость и это дешевое бордового цвета пойло на богатство и известность, на квадратную бутылку с черной этикеткой и беседы с такими же скучными пустобрехами о том, что сейчас в тренде, а что нет. Его мысли даже работали, нравились, имели успех и единомышленников…
Только вот известного сценариста, владельца недвижимости и бренда, смелого, дерзкого и бескомпромиссного автора не отпускало ощущение, что где-то его бездарно, безукоризненно нагрели.
Хотелось большего. Хотелось жить. Там, в прошлом.
Без имени, без славы и, черт побери, без денег – лишь бы настоящим.
И это горькое, въедливое, навязчивое чувство терзало его день за днем уже, казалось, целую вечность. Отступая с восходом, оно по ночам зудело как зубная боль, не давало и шагу ступить, и вдохнуть, вплавлялось в кожу и заставляло себя ненавидеть. Пуще того, конечно, ненавидеть окружающую тупость и те стада идиотов, которые выбили из головы способность мечтать и кричать в полный голос. Эта машина, «Комбинат» Кена Кизи, перемалывала людей как котлеты и везла человеческий фарш в «Макдональдс», чтобы там же из фарша лепить бигмаки и пичкать ими массу, чтобы не лезла выше собственных ушей, а продолжала корчиться на дне и вымаливать еще порцию. Чтобы людям стало друг на друга окончательно параллельно, чтобы все имеющееся на земле лишилось смысла. Просто так. Для удобства и потому что. Даже нелепые шутки про инопланетян сюда хорошо подходили – как же, злокозненный внеземной разум решил лишить человечество желания жить. Всех разом. Тупо чтобы посмотреть.