Уже в аэропорту по прилете меня ждал сюрприз. Лизку встретил водитель, нас – нет.
– Это еще что за фокусы?
– Юль-Андреевна, не звоните сразу отцу, рано еще. Давайте я Юрку наберу.
– Ну набери, – процедила я, скидывая номер и направляясь к кофейному аппарату.
Но, как назло, никакой мелочи в сумочке не завалялось. Чертыхнувшись, вернулась к Глебу и успела услышать рев папы в телефоне:
– Я сказал, два месяца чтоб ноги ее здесь не было! Вези обратно.
– Есть, Андрей Григорьевич. Извините, все из-за Лизаветы… Да, Андрей Григорьевич. Усек, Андрей Григорьевич. Подальше, да. Простите, Андре…
Тут, видимо, папа отрубил вызов, потому что Глеб беспокойно отнял телефон от уха и с минуту смотрел на него, словно ожидая, что папа перезвонит.
– Что он сказал? – отвлекла я телохранителя.
– Что вы едете покорять Нью-Йорк, Юлия Андреевна.
– Так и сказал? – удивилась я, впервые отмечая проблески чувства юмора у Глеба.
– Сказал другими словами, но суть я уловил.
– Отлично. Тогда ловим такси. А, нет. Сначала багаж забери, я подожду тебя там.
– Нет-нет-нет, Юлия Андреевна! Мы на такси до Нью-Йорка не доедем.
– Да ну?
– Там океан.
Твою же мать…
– Глеб, я никуда не лечу. Я приехала к папе, к нему и поеду.
– Мне велено применить силу, если вы начнете сопротивляться, Юлия Андреевна.
– Глебушка, начни хоть иногда применять ум вместо силы? Ну затащишь ты меня в Нью-Йорк, а папе наступит крышка. Юрку и тебя уволят, мою кредитку заблокируют. Нет денег, нет билетов обратно, и мы застряли в Америке! Ну?
– Как-то не очень…
– Значит, мы должны ослушаться папу и помочь ему?
– Мы?
– А кто еще ему поможет? Только я! Ну и ты, если все же заберешь мой багаж.
Нанять пришлось два такси. В одном ехали мои вещи, в другом я с секьюрити.
– Когда Андрей Григорьевич узнает – убьет, – бухтел Глеб.
– Тогда и проблемы улягутся. Отнесете мое бездыханное тело зверю, и он отпустит папины грехи.
Пусть я шутила, но чувствовала некоторый азарт от встречи с Ермаковым, хотя в душе все же копошились неприятные мысли. Мне кажется, принеси ему мой труп, он даже тогда надругался бы над ним и все равно не простил папу. Но ведь несправедливо заставлять страдать его, когда лоханулась я.
Захотела поиграть с мальчиком, а в результате и развлечения не получила, да еще на семью неприятности навлекла. Полагаю, раз сама запутала этот узел, самой и развязывать.