Наконец, мы достигли вершины и застыли в изумлении. Огромное круглое пространство обрамляло кольцо из живой изгороди. Площадь была покрыта плитами из белого камня. А в самом центре, на громадном постаменте из белого мрамора, возвышался огромный кристалл, высотой с девятиэтажный дом. Сейчас его сияние было сиреневого цвета. С самого низа, почти до его середины он был замутнен серой дымкой. От него исходила слабая вибрация и мелодичный, на грани слуха, звук.
Мы остановились в благоговении, боясь подойти ближе. Грандиозность увиденного поражала и, заставляла задуматься о Божественном происхождении всего сущего. Озара внимательно наблюдала за нашей реакцией. Нинин взгляд изменился, и стал почти таким же, как перед ее прыжком с обрыва, внутрь сферы. Она медленно, вытянув вперед руки пошла к кристаллу. Озара, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. Для нее это было важно, очень важно. И в этом у меня уже не было никаких сомнений. И в этот момент, я поняла абсолютно точно. Мне нельзя позволить сестре коснуться этого кристалла. Я шагнула Нине наперерез, и просто крепко ее обняла. Она попыталась вырваться. И тут я заголосила нашу с ней любимую первомайскую песню «Утро красит нежным цветом стены древнегооо Кремля…». У нас с Ниной долгие годы была такая игра. Кто первым просыпался первомайским утром, тот звонил другому и начинал петь эту старую песню. Припев уже заканчивали вместе.
Я пела, пытаясь остановить сестру, с отчаяньем заглядывая ей в глаза. Я искала в них мою младшую сестренку, с которой мы проходили в жизни и плохое, и хорошее, с которой, мы делились секретами и проблемами. А над площадью, перекрывая звуки всех Поющих Великих Кристаллов, разносился мой звонкий, окрепший голос. «Кипучая! Могучая! Никем непобедимая! Страна моя! Москва моя! Ты самая любимая!»
Отчаяние мне придавало сил. Я все смотрела и смотрела в ее глаза. И вот, на самом донышке, сквозь радужные блики отраженного света кристалла, я увидела первый проблеск той, моей Нины. Еще мгновение, и она очнулась от этого морока. С удивлением посмотрела на меня. Я закончила петь. По моим щекам катились слезы.
Мы повернулись спиной к кристаллу и посмотрели на застывшую Озару. На ее лице читалась ярость и гнев. Крылья ее аристократического тонкого носа побелели, губы были сжаты в тонкую линию, глаза метали молнии. Я взяла сестру за руку, и подойдя к Озаре уставшим голосом проговорила.