Этой пафосной риторике я, как ни удивительно, обучилась в ШПР. На первом же занятии меня поразило то, что нас стали готовить к бою с инстанциями. Поразило меня это потому, что, как мне казалось, Школа приемных родителей – часть той же государственной машины, что и опека, и детдом, и суд, и банки данных детей-сирот. Но потом я столкнулась с тем же боевым настроем и в опеке, и в детдоме, и в банке данных. Как выяснилось, совершенно все госслужащие, связанные с сиротской темой, уверены, что именно они образцово ведут дела. Наш детдом – лучший. Сотрудники нашего банка данных – самые квалифицированные. В нашем приюте работают замечательные воспитатели. Зато вот там – полный бардак. Будто соревнование какое-то право слово, и каждый из участников считает, что именно он играет на стороне ребенка. Я тоже втянулась, куда деваться, – вот такой параллельный мир, вот такой странный квест. В Школе приемных родителей в основном учат борьбе с чиновниками – ну ладно, почему бы нет, действительно полезно, даже и вне всякого усыновления. Об особенностях приемных детей написана тонна книг, но таких внятных советов по борьбе с инстанциями в них не встретишь.
Формально занятия во всех ШПР примерно одинаковые, есть утвержденная общая программа, разбитая на блоки: социальный, юридический, психологический, медицинский. Но в реальности занятия ведут конкретные люди, и у всех свой опыт и свои представления о том, чему именно надо учить потенциальных приемных родителей. К тому же ШПР открыли немало – только в Москве их около шестидесяти, – а где найти столько специалистов? На мой взгляд, стоило бы приглашать в такие школы опытных приемных родителей, которым можно было бы задавать какие угодно вопросы[5]. Но в моей ШПР подобное не практиковалось. Никто из наших преподавателей не имел приемных детей – как мне показалось, они и по работе с ними особо не сталкивались. И возникало ощущение, что (за рамками отличного курса борьбы с инстанциями) мы просто делимся друг с другом самыми общими соображениями о том, почему детдом – это зло, а детдомовские дети такие проблемные. В итоге многие из тех вопросов, что у меня были, остались без ответа, а в чем-то меня даже дезинформировали.
Но зато нас никто не запугивал! Уже взяв двоих детей, я по какому-то делу обратилась в другую ШПР – и была потрясена тамошней обстановкой: потенциальных приемных родителей буквально отговаривали от идеи взять ребенка, убеждая их, что справиться с детдомовцами практически невозможно, и их не ждет ничего, кроме детских криков и слез. Тамошний психолог похвасталась передо мной тем, что, ура, отговорила очередную пару. «А что, они хотели взять трудного подростка?» – пытаясь понять ее восторг, спросила я. «Нет, малыша», – ответила сотрудница. Я так и не поняла, что за этим стояло