– Ого, старик, это нечто.
– Обожаю медсестер, – сказал я.
– Что же такого особенного в медсестрах, старик?
– Видимо, белые костюмы.
Она обернулась. Я выдохнул. Я покраснел. Расстегнутая до ключиц блузка, идеальная грудь, и вся она – от выкрашенных алым губ и ноготков, от голубых век и длиннющих черных ресниц до золотой искорки крестика католической школы медсестер – вся она сияла как радуга внутри водопада. После целого дня, проведенного в жарком и вонючем Доме, с его частниками, и карьеристами, и гомерами, она была как глоток охлажденного апельсинового сока. Она подошла к нам.
– Я Молли.
– Красотка, я Чак.
Размышляя, правду ли говорят об отношениях медсестер и интернов, я представился:
– Рой.
– Первый день, мальчики?
– Ага. Думаю, лучше бы я пошел в армию.
– Я тоже новенькая, – сказала Молли. – Начала в прошлом месяце. Стремно, да?
– Без дураков, – ответил Чак.
– Держитесь, парни, мы прорвемся. Увидимся, а?
Мы с Чаком посмотрели друг на друга, и он сказал:
– Ну что, ты рад, что проводишь тут время, развлекаясь с гомерами, не так ли?
Мы смотрели, как Молли удалялась. Она остановилась лишь для того, чтобы поздороваться с Потсом, который как раз разговаривал с пациентом – молодым чехом, желтым из-за больной печени. Желтый человек флиртовал с Молли, а когда она, хихикая, уходила по коридору – раздевал ее взглядом. Потс подошел к нам и забрал результаты утренних анализов.
– Печеночные ферменты повышены, – сказал он.
– Он нехило желтушный, – сказал Чак. – Дай-ка посмотреть. Сильно повышены. На твоем месте, Потс, я бы дал ему роидов.
– Роидов?
– Стероидов, старик, стероидов. В любом случае, чей он?
– Это мой пациент. Он слишком беден и не может позволить себе частника.
– Что ж, я бы дал ему роидов. Вдруг у него быстротекущий некротический гепатит? Если есть и ты не вдаришь по нему роидами прямо сейчас, он умрет.
– Да, – сказал Потс. – Но ферменты не очень-то и повышены, а у стероидов куча побочных эффектов. Я, наверное, подожду до завтра.
– Как скажешь. Но выглядит он слишком уж желтым, согласен?
Вспоминая слова Толстяка о том, что молодые пациенты могут умереть, я отправился доделывать свою работу. Когда я вернулся к посту медсестер, там стояли две старушки, пытавшиеся сквозь очки с толстыми стеклами разобрать имена интернов отделения, написанные мелом на большой доске. Они произнесли мое имя – и я спросил, могу ли я им помочь. Малюсенькие, на голову ниже меня, жмущиеся друг к другу, они уставились на меня.