Теперь, когда сыну шел двенадцатый год, его запросы в сфере познания и потребления окружающего мира серьезно повысились и укрупнились. Их география охватывала уже пару сытых и симпатичных европейских стран. Впрочем, в Италии он еще не был, чем Дмитрий Олегович не преминул воспользоваться. Он поступил взвешенно и политически грамотно. Кирилл заканчивал этот год вроде бы без троек, если не считать одной – по биологии. Дмитрий Олегович объявил, что недельный тур в Римини с двадцать первого мая – это заслуженный приз. В связи с чем последнюю декаду месяца можно было и не доучиваться. Сын, который Италией, может быть, и не бредил, идею в данной упаковке очень даже поддержал.
В вагоне первого класса вольно гуляла кондиционированная прохлада. За окнами быстро плыла провинция Эмилия-Романья.
– Смотри-ка! – закричал Кирилл, не отрываясь от окна. – Катушки на поле!
– Это сено, – определил Дмитрий Олегович, – это у них вместо стогов… Правда, в мае почему-то…
С первого дня тура он пребывал в некотором напряжении. И постоянно вспоминал другую поездку по этому же маршруту. Та двенадцатилетней давности поездка была счастливейшим событием его жизни. Теперь в этом уже не было сомнений.
Когда они подъехали к станции Имола и в окне поплыли чистенькие бежевые и кремовые коттеджи. Кирилл осведомился:
– А вот этот город – он тоже древний?
Дмитрий Олегович уверил:
– Конечно. В Италии не древних городов нет.
– А вот наш, Мизано, и не древний совсем, – возразил сын, и похоже, просто из чувства противоречия, – там отели одни.
Здесь на станции Имола двенадцать лет назад у них проверили билеты, и Оксана, поблескивая глазами, сразу же предложила перебраться в первый класс. Просто так, из любопытства и для опыта. Они ехали во втором. В первом, и вправду, было полно пустых мест. Напротив оказался седой полный сеньор, который не столько читал «Репубблику», сколько таращился исподтишка на Оксану – гибкую, загорелую, русоволосую. Потом снова слева и справа летели виноградники и светло-зеленые лужайки. Оксана время от времени радостно стискивала его кисть и шептала: «Смотри! Смотри! Вон там!» Пожилой сеньор буравил глазками мимо «Репубблики». Сбоку студенты открывали банки с пивом.
Путь с Оксаной остался в темной придонной глубине памяти, в иной эпохе. В предшествующем миллениуме.