Но, что на самом деле, изменилось ныне? Прекратились ли противостояния и войны? Нет. Война на земле – не прекращалась, ни на минуту! Изменилось лишь отношение к войне. Мужчина, этот некогда оплот воинственности, этот авангард всякой цивилизации, стал постепенно сублимироваться, и превращаться в женоподобное инфантильное существо. Его отношение к жизни, и прежде всего к себе в этой жизни, неумолимо деградирует. Его, подчас уже трудно отличить от женщины, пусть пока не внешне (хотя, и внешность в крупных городах, так же догоняет), но морально и умственно. Он теперь судит обо всём, какими-то женскими категориями. Он, в угоду общего мнения, повсеместно отстаивает интересы успокоенности и сохранения, присущие женскому началу. И это грозит деградацией всего человечества. Ибо сказано, когда «Инь» и «Янь» сольются в единый клубок, Мир цивилизации – начнёт десятичный отчёт своего конца…
Войдя в город через главные ворота, Висталь направился прямиком к рынку. Туда, где кипела жизнь города, и на небольшой площади собирались все «ингредиенты», этого исторического, варящегося котла.
Да, это был Он. Висталь был одним из тех Херувимов, которые обладают способностью прошивать века, как прошивают сапожной иглой, толстый переплёт книги, чтобы сшить странички летописи, в единый фолиант судьбы… И это его свойство имело неопределённое качество, и непредсказуемое направление. И пусть он не имел возможности контролировать своё движение по лабиринтам судьбы, но, как правило, всегда знал, где и когда находится. Векторность его бытия, как векторность рождения и смерти всякого простого смертного, не выходила за рамки обычного, обязательного, и необходимого, и, сохраняя в себе всю хронологическую последовательность исторического течения, контролировалась, как у всякого простого человека, лишь проведением. Он словно засыпал на несколько столетий, и просыпался уже в другую эпоху, и в другом месте земного шара. Его сон был похож на обычный, так называемый медленный сон человека, (без сновидений), и поэтому представлялся ему, лишь мигом.
И во всём этом, его природа повторяла модальность жизни всякого простого смертного. С той лишь разницей, что он помнил всё. Все свои прежние пробуждения. Обычный человек, умирая, и воплощаясь через триллионы и триллионы лет в том же облике, на той же планете, и в то же время, не помнит своих прежних жизней. И эти триллионы, и триллионы лет космических трансформаций, пролетают для него, мигом. Висталь же, олицетворял собой некую аномалию природы, он всегда знал и помнил все свои возвращения, и всегда знал, в каком он времени, и на каких берегах очутился.