Это было, одновременно невероятно чудесно, пугающе, и в то же время, вполне закономерно. Ведь в сакральном смысле, в каждом разуме хранится вся информация не только о земле, всех её трансформациях и исторических коллизиях, но и вся информация о самой Вселенной! И если эта информация станет когда-нибудь доступна, во всей своей полноте рационально-аналитическому сознанию, если это состояние материи сознания, когда-нибудь возникнет, произойдёт тот самый «трансцендентный большой взрыв», или большой коллапс, (с какой стороны смотреть), с которого всё началось, и которым всё заканчивается. Жизнь не терпит собственной полноты. Её стезя – действительно ограничение, и порядок. Познай жизнь, свою собственную полноту, и это станет её последним познанием…
Стоя перед пирамидой, погружённый в своё внутреннее экзальтированное созерцание, Висталь не заметил, как с южной стороны, к нему приблизился верблюд, управляемый человеком, с закутанным наглухо лицом. Бедуины, – эти странники пустынь, олицетворяли собой сверх возможности человека, в его стремлении преодолевать, и обращать себе на пользу, казалось бы, невозможные условия существования.
Подойдя на расстояние слышимости голоса, бедуин, откинув часть платка с лица, крикнул на неслышимом ранее Висталем, диалекте, слова приветствия. Висталь выкрикнул на том же диалекте, ответное приветствие. Бедуин, услышав родную речь от явного чужеземца, ловко спрыгнул с верблюда, и, подойдя к Висталю, пристально заглянул ему в глаза. Висталь увидел лицо, побитое песком, и истерзанное палящим солнцем. Даже наглухо повязанный платок вокруг головы, не спасал его, от этих перманентных катаклизмов местной природы.
Что ты здесь делаешь странник, и где ты научился так говорить на нашем языке, который, даже наши соседи плохо знают?
Я говорю на многих языках уважаемый, и способен воспроизвести немало диалектов на этой земле.
Ты смотришь на великие постройки нашего царства, и как всякий пришелец, восторжен этими творениями, что, скорее всего, никогда не будут превзойдены. Местные привыкли к ним, и они уже не поражают их воображения. Здесь недалеко, милях в пятнадцати стоит моё жилище. Я принимаю там, знаменитого гостя, чьи познания в науках, вызывают не меньший восторг расположенного к познанию духа, чем стоящие пред тобой колоссы многолетнего труда. Сдаётся мне, ты тоже из таких людей. Не желаешь ли присоединиться к нашему кругу, и пообщаться на возвышенные темы? Я приглашаю тебя в свой дом, и надеюсь, что ты не откажешься. В этом месяце Аллах дал мне слишком много, и я, как всякий, кто получает неожиданный дар небес, боюсь возмездия. Ибо, на этом свете, за всё приходится платить, и за подарки судьбы – в первую очередь. Но любопытство превосходит мой страх, и я приглашаю тебя на чай.