И мы готовы нивелировать, и даже упразднять все возникающие противоречия…, мы боимся собственной индивидуальности так, как боимся абсолютного одиночества, (кстати сказать, единственно коему свойственна свобода). Мы даже готовы причислять одиночество – к злу…, и тем самым, выводить за рамки, и с помощью пропаганды навешивать ярлыки на всё, что, так или иначе, ведёт себя независимо, индивидуально, и контрсоциально.
В мире, действительно нет, и быть не может никакой вины. И та ответственность, что отяжеляет сердце, в тоже самое время, даёт пищу для гордости…, этой Величайшей Стихеи человеческого мышления, – есть, лишь суть аффект воли.
Наш разум полагает, что ему подвластны аспекты этой воли…, и он, опьянённый сознанием власти, начинает стегать шомполами свою собственную совесть…, находя в армии своей воли, «слабые подразделения» …, и даже готов казнить каждого десятого, из общего войска…, дабы его плоскость осознанности, и его власть, – не подвергались сомнению.
И слабость, и сила, – вне морально-этического бастиона мировоззрения, имеют право на собственное существование. Тот, кто смотрит с высока собственной силы – на слабость, сам является слабым. Ибо его апломб держится, лишь на собственном взгляде, на сравнении, – лишь по отношению…, лишь имея, как пример, пред собой эту слабость.
Сила жевообще, – такая же химера, как и слабостьвообще…, такая же ошибочная константа, что наделяет одни вещи – произволом, а другие полной зависимостью. Одно, относит ко злу…, другое – к добру. Всё абсолютно самостоятельное…, самоценное, и самодостаточное, – такая же иллюзия, как и всё зависимое, и абсолютно подвластное.
И всё это, нам нужно только для того, чтобы иметь под ногами, хоть какую-то более-менее твёрдую почву…, либо цель для поиска таковой…, и для того, чтобы находить пенаты, для ощущения собственного Величия…, или ничтожества. И то, и другое, – настолько же относительны, насколько относительны понятия злого, и доброго. И даже самое последнее чувство ничтожества, подчас, даёт больше для человеческого сердца, чем самое неоспоримое Величие…
Тот, кто любит летать, редко ищет твёрдую почву. Ведь она, – только мешает ему, расправлять свои крылья. Висталь стал Херувимом тогда, когда перестал искать твёрдую почву под ногами. Когда, даже такая «железобетонная химера» как