В связи с этим, я вспоминаю бессмертное произведение Эрнеста Хемингуэя «Старик и море». И меня охватывает гордость, и причастность, к чему-то по настоящему возвышенному, и достойному. В такие минуты, я ощущаю настоящее счастье! И даже «Морской волк» Джека Лондона, как метафора жизни моего приятеля, отходит на второй план, и превращается в лишь игру, в которой кто-то принимает правила, а кто-то нет.
Но и в том, и другом случае, побеждает на самом деле, как правило тот, кто правил – не принимает…, и не играет на поле своего сильного соперника…, а создаёт свои правила, и, повернувшись на девяносто градусов, смешивает все карты противника, и выводит сражение на своё поле, принимая бой на собственных резервациях духа.
Мир – ещё никогда не сидел на одном стуле, и жизнь ещё никогда не была прямолинейна, и предсказуема… Каждый день приносит новые, небывалые обстоятельства…, и ты должен угадывать, как тебе поступать, невзирая на предыдущий опыт, но лишь опираясь на него одним костылём. Каждый новый день – это новая жизнь, которая никогда не была в прошлом, и никогда не будет в будущем. Нам только кажется, что всё повторяется, и что жизнь – бренна, и не несёт в себе ничего нового. Протри свои замасленные глаза, выплюнь из глотки «ядовитую змею обыденности», и мир предстанет пред тобой, своей неисчерпаемой новизной, невероятными коллизиями и переплетениями, уходящими за горизонт параллелями, и бездонным небом своей возвышенности и изысканности.
Парадокс мира в том и заключается, что при всей своей общей возвратной повторяющейся пантемиде, он никогда не повторяется. Во всём этом, переплетаются его главные имманентные вечности, – Вечность возвращения, и Вечность забвения. Первая – Вечность бытия, вторая – Вечность небытия. Прошу прощения за пафос, но говорить обыденно об необыденных вещах, значит опошлять их.
Висталь, очнувшись от задумчивости, прошёл по небольшой комнате, и, поблагодарив обитателя лачуги, вышел наружу. Солнце клонилось к закату, и с моря уже подуло прохладой. Ему предстояло преодолеть пустыню, и сделать это было необходимо за ночь. Иначе, он рисковал остаться в ней навсегда, превратившись в высохшую мумию.