Вечером мы немного выпили. Инна принялась жаловаться на своего парня. Мы сидели на кухне, забравшись на мягкие стулья с ногами, на кухонном столе шумно закипел и выключился электрочайник.
– Насчёт ссадины и синяка я не хотела говорить… На самом деле это Алекс.
После вина произнести это оказалось не так уж сложно. Потом пришлось признаться, что это не впервые. «Нет, не то чтобы прямо регулярно… Просто иногда случается… Нет, ты не думай, что он на ровном месте накидывается. Причина в моём поведении, наверное…»
Больше всего я боялась, что Инна начнёт вгрызаться в меня, задавая всё новые и новые вопросы. Но она почти ничего не спрашивала. Зато моментально разработала план. Завтра около полудня Алекс планировал встретиться со своей родственницей. Мы позвоним на домашний, чтобы убедиться, что его нет. Потом быстро поднимемся в квартиру. Я соберу необходимые вещи. Пару недель поживу у Инны, а там посмотрим. Если что-то пойдёт не так, и Алекс вернётся пока мы в квартире, вряд ли он станет при ней сильно наглеть. В крайнем случае она припугнёт его Антоном, своим парнем – спортом он никогда не занимался, но был огромен и выглядел очень сильным: повезло с генетикой. Или вызовет полицию.
Это «что-то пойдёт не так» дико меня пугало. Я знала, что станет делать Алекс, если застукает нас за упаковкой вещей. Он начнёт говорить обо мне гадости. Как только я представляла себе это, меня захлёстывала паника, и я готова была отказаться от всей этой затеи.
Только спустя годы, начав вести дневник и анализировать наши с Алексом отношения, я поняла, почему эти гадости всегда цеплялись за меня как держи-трава. Почему я никак не могла «просто не обращать на них внимания», как советовала Инна. Почему они вгоняли меня в такой жуткий, липкий, невыносимый стыд. Почему Алекс всегда метил туда, где и так уже сконденсировалась вина и разрослось удобряемое им чувство неполноценности.
Я чувствовала себя жалкой от того, что зарабатывала слишком мало и не умела экономить, постоянно корила себя за то, что не могу или больше получать, или меньше тратить. Ещё и родители постоянно подпиливали в этом и без того тонком месте. И Алекс наверняка сказал бы:
– Здесь нет никаких её вещей, здесь всё куплено на мои деньги!
И для меня это прозвучало бы как публичное разоблачение. На следующий день после операции «вынос вещей», Алекс прислал бы мне письмо именно с таким посылом. «Решила уходить? Хорошо, – начиналось бы оно. – Я тут подсчитал сколько денег на тебя истратил за то время, что мы жили вместе – получилась кругленькая сумма. Так что верни мне мои деньги и после этого можешь делать что хочешь».