– Это я, Розалия!.. Или забыли про меня, а?.. Ваш сын ходит уже в первый класс.
Звонкий смех заставил мужчину вскочить с места. Быстро опустил трубку на рычаг.
Кровь ударила в лицо… оглянулся по сторонам. Перед глазами всё потемнело. Хушнуд-бек был подавлен. Он без сил опустился на кресло.
«Если узнают сослуживцы – протрубят на весь мир. А если жена узнает, и вовсе конец. И с работой придётся распрощаться. Тесть меня закопает…»
Долго смотрел на телефон, стоящий на столе. Нет, слава Всевышнему, больше не зазвонил.
И когда вспоминал Хушнуд-бек тот злосчастный звонок, у него внутри всё переворачивалось. Он будто жил внутри вулкана – не извергнувшегося, но готового вот-вот разразиться жутким пламенем лавы…
Между тем его перевели в другую, более высокую должность. В этом основная заслуга его тестя, большого шишки. И однажды (да-да, опять, через несколько лет) телефон зазвонил уже в другом учреждении, в другом кабинете. Опять прозвучал тот ненавистный голос.
Ни с того ни с сего женщина выпалила:
– Не бойтесь. Я не прилипну к вам как банный лист. И не буду выносить сор из избы. Будьте счастливы со своей семьей! Слышала, что вас повысили в должности – поздравляю. В этом году ваш сын заканчивает школу.
У Хушнудбая – нет, теперь уже Хушнуда Хуррамовича – прихватило сердце. Он почувствовал, что Розалия никогда не отстанет от него. Будет преследовать всю оставшуюся жизнь?..
Однажды… (да, снова, снова!) телефонная трубка так заговорила:
– Что будет с контрактом вашего сына? У вас такой авторитет! Не бойтесь, я ничего плохого вам не сделаю…
В общем, он взял на себя пятилетний контракт сыночка.
За это время Розалия поменяла квартиру. Хушнуд Хуррамович выделил кругленькую сумму. Купила машину в кредит. Опять ему пришлось раскошелиться.
И вот сегодня к нему должен приехать сын, которого он никогда не видел. Дрожь охватила всё тело. Не сводил глаз с двери…
В кабинет вошла секретарша.
– Что случилось? – голос начальника конторы дрожал.
– Вас спрашивают…
– Кто?.. Кто спрашивает?! Я же сказал: никого не пускать! Не принимаю!
Секретарша опешила.
– Говорит, что ваш сын…
Хушнуд Хуррамович теперь и вовсе потерялся. Пальцы дрожали, невольно стал стучать ими по столу. Он весь покрылся пóтом и издал какой-то неестественный, нечеловеческий стон.
– Пускай входит, – еле проговорил.