– Антон, ты слышал, у нас в убежище труп нашли, – к нему подбежал худощавый парнишка в очках, ему было 22 года, он был программистом-ботаном и всегда крутился возле Антона. Он работал в IT-отделе. Внешне совсем не приметный, лицо было в прыщах, всегда взъерошенный, сутулился и практически никогда не выходил из своего кабинета, все время сидел за компьютером. Его практически никто и не замечал в институте. Иногда с Антоном перекинуться парой слов и всё.
– Нет, Андрей, не слышал, а ты-то, откуда узнал?
– Дык все говорят, переполох такой, видимо и собрание по этому поводу будет. Ты пойдешь на собрание?
– Да, надо будет сходить.
– Игорь спит еще? – очкарик посмотрел в сторону кровати Игоря. Загадочно заулыбался,– всю ночь не спал что-ли?
– Да тебе какая разница?
– Да нет, я просто, просто…
Антон проводил очкарика взглядом: “Скользкий тип, все время вынюхивает. Никогда он мне не нравился”.
***
Старший позвал к себе в комнату начальника охраны. Его апартаменты находились за бронированной дверью, это было отдельное жилое помещение, со всеми удобствами, предназначенное для руководства НИИ.
– Когда народ соберется на собрании, надо усилить охрану. Поставишь людей у входа двоих, четверых в зале и двое рядом со мной.
– Понял. – Начальник охраны кивнул лысой башкой. Это был человек, не обремененный интеллектом. Физически неразвитый, злоупотребляющий алкоголем. Он работал вместе со Старшим и всегда угождал ему. Но в душе он терпеть не мог его, на то были веские причины.
– Приготовь суточную норму еды для людей.
– Уже все готово по порциям, шеф.
– И постарайся сегодня не нажраться, день будет напряженный.
– Хорошо, шеф. Постараюсь. Ну, я пошел?
– Иди.
Лысый развернулся и пошел в комнату охраны, где жили его подчиненные и он сам.
– Идиот. – Старший проводил лысого взглядом, налил себе коньяка, отпил глоток и закурил сигару.
“Да, не плохо партийные бонзы устроили себе убежище, – он поднял стакан и посмотрел на него, любуясь переливами хрусталя, – надо что-то придумать, что сказать этому тупому быдлу на собрании, про труп и, наверное, надо напрячь женщин, пора бы уже и отработать за еду…”
Он закинул ноги на стол, отпил еще коньяка, и, ухмыляясь, прикрыл глаза, затягиваясь сигарой. В его никчемной жизни наступил праздник, и теперь он мог делать все что угодно и с кем угодно. Он здесь и Бог и царь.