Совещание продолжалось ещё час. А через полтора, крякнув и закусив лимончиком, главный режиссёр студии Николай Сверкаев сказал: – Короче, всё ясно! Рейтинг у Ельцина никакой. Люмпены и совки за него ни в жизнь не проголосуют. А за Зюзю пойдут все. Вот тут нам и пиздец!
– А мы-то здесь причём? – Макс махнул коньячку.
– Да тебя, только за то, что вставил в детскую передачу садо-мазо клип Салтыковой, будут гнать вилами по Тверской, а затем публично утопят в Москве-реке.
– Да уж! – вздохнул Максим и выпил ещё.
– До выборов время ещё есть. Необходимо за эти рекордно короткие сроки сформировать у наших зрителей ощущение полного ужаса и безнадёги в случае победы коммуняк. Всё, что сейчас есть: дискотеки, музыка, джинсы, жвачка, кока-кола,
– Плей Бой! – добавил редактор Щавельев. – - – Так вот, всего этого больше не будет! Опять субботники, линейки, телогрейки и пионерский, мать его, салют!
– «Салют» у меня есть. В монтажке две бутылки в холодильнике стоят, – режиссёр монтажа Володя Граненко решил внести вклад в общий мозговой штурм.
– Тащи! Сидеть долго! Сидели до глубокой ночи. После трёх бутылок коньяка и двух «Салютов», набросали сценарии коротких роликов под слоганом «Голосуй, а то проиграешь!» По одному из них мальчик в бандане, косухе и заклёпках, с плеером в ушах, как бы случайно заходит в комнату родителей. Открывает старый шкаф, а из него, прямо на голову высыпаются старый пионерский барабан, горн, дырявые «треники» за семь рублей, выцветшая клетчатая рубашка и рваный пионерский галстук. Мальчик в полной тишине, среди облака пыли, дебильно долбит сломанной палкой по дырявому барабану. Над ним появляется титр: «Голосуй, а то проиграешь!» Или, к примеру, такой сюжетец: группа яркой, разношёрстной молодежи: рокеры, панки, качки, ботаники и прочие представители славного племени тинэйджеров идут по дороге в поле. Кто целуется, кто хохочет, кто музыку слушает – короче свобода. Тут бац! А дорога разбегается на множество дорожек по-меньше. Те, что влево уходят, ведут, аккурат, на свалку и помойку. Вот они, типа, встали и думают- куда свернуть? А тут в небе титр загорается: «Так много дорог, выбери верную!» Ну, вообщем, напридумывали такой лабуды на пять или шесть роликов. Их решено было крутить в эфире перед каждой программой нашей студии. Снимать решили прямо на следующий день, не откладывая. И, где-то, часа в два ночи разъехались по домам. Вот в этот самый наступивший день я и ехал на Шаболовку, надо отметить, в весьма скверном расположении духа. На Пушкинской вышел с единственной только целью, забежать в Макдоналдс и хватить кофейку, но столкнулся с пивной банкой. Я знал, что Макс уже на Шаболовке и что ему плохо. Я отчётливо представлял, как он одиноко стоит перед окном в редакции и, расплющив нос об стекло, грустно смотрит на фонарный столб на котором, в скором времени, коммунисты должны будут повесить нашего шефа. Как и следовало ожидать, на метро на Шаболовскую площадь я приехал гораздо быстрее мужика-банки. Тот, кряхтя и матерясь, выбрался из такси, затем выволок огромную сумку, в которой, надо полагать, был упакован его костюм. – Ну и чё? – беззлобно спросил мужик. Судя по всему, в такси он успел прикончить джин тоник. – Слушай сюда, считай сегодняшний день для тебя сложился удачно. Видишь, через трамвайные пути проходная. Это телевидение. А за проходной сразу стоит первый корпус, вон с круглым окном на втором этаже. Видишь? – Ну! – Ну, ну! Так вот. Сейчас в это окно смотрит один человек и ему очень плохо! Ты одеваешься в свою банку, берешь в руки две упаковки «Будвайзера» и прёшь прямо на проходную. – Так там же менты! – Слушай дальше. С ментами я договорюсь. Тебя сначала пускать не будут, но потом пропустят на территорию. Когда из первого корпуса выйдет человек, ты спросишь: «Вы Максим Мельников? Вот, вам подарок от фирмы. Пейте на здоровье!» И тут же свалишь. – Понял? – Понял! Ещё косарь!