Прохожие любовались красотой и статью деревьев, летом делали красивые фотографии под густыми зелеными кронами, а осенью дети собирали с земли опавшую желтую листву. Никто вокруг не знал об их отношениях, кроме молчаливого уличного фонаря, который освещал их каждую ночь. Лишь он один был свидетелем любви, а влюбленные доверяли ему самые сладкие разговоры.
– Ш-ш-ш, – шептал нежно Тополь, поглаживая тонкие листья Ивы. – Сегодня мой друг северный ветер дает возможность касаться тебя…
– Ш-ш-ш, – отвечала Ива, игриво отклоняя от него ветви. – Ты в сговоре с ветром, шалун? Когда дождусь ветра южного, берегись же меня!
Но Тополь любил ее больше, поэтому северный ветер помогал ему чаще…
Прошло много лет, а может и десятилетий. Деревья не были уже молодыми влюбленными, но по-прежнему оставались неразлучны. Их мощные стволы и крепкая зарубцевавшаяся кора говорила о том, как много они вынесли вместе, как много пережили.
Однажды в то самое время, когда улицы, проспекты и парки переливались новогодними яркими огнями, на город обрушилась мощная буря. Циклон, пришедший из Финляндии, и не думал играть. Он со злостью летал по празднично украшенному городу, валил деревья, рекламы, светофоры, срывал слабые крыши и сбрасывал старую штукатурку с домов. На Дворцовом мосту ветер сорвал праздничную иллюминацию, на набережных валил украшенные новогодние елки. Завывая и ругаясь, он ломал леса на соборах и домах, словно желая отомстить за счастье и всеобщую рождественскую радость. Горожане в страхе забегали в парадные, укрывались в метро и магазинах. Кто-то бежал по тротуару, перебегая от дерева к дереву, стараясь найти у них защиту и побыстрее добраться до дома.
К утру, закончив ледяную войну, буря успокоилась и покинула город, уступив место морозу.
Люди, потеплее одевшись, вышли на улицу. От былой красоты не осталось и следа. До новогоднего торжества оставались считанные дни. Горожане принялись убирать последствия урагана. Зайдя в Александровский парк, люди увидели печальную картину: на снежной дорожке, прижавшись к стволу Ивы, лежал Тополь. Его обнаженные ветви, покрытые голубым инеем, раскинулись по белому снегу и замерли, а одинокий фонарь в траурном черном наряде погасшим взглядом окидывал его застывший стан.
– Жаль, так красиво они росли вместе, – вздыхали прохожие.