Потом он уже ехал в другом автобусе вместе с теми, кто сел на остановке в Толбазах, их было много и всем им надо было ехать автостопом. Одних забирали машины, других нет, и они ждали своей очереди. Ждал своей очереди и он. Но вот их всех посадили в небольшой автобус с надписью «служебный».
Он сел со всеми в автобус и почувствовал себя очень плохо, автобус сильно трясло, его тошнило, а голоса мучили его вдобавок.
– Ну что, – бузила психика через голоса, – поехал, а ведь очень плохо тебе.
И не передать как плохо было, скажешь плохо, но не поймете, нет, не поймете. Но вот он решил попросить о помощи:
– Помогите! – взмолился он, – мне очень плохо. Психически страдаю, кто поможет?
Все молчали и, не спеша, удивленно оглядывались.
– Помогите же мне! – взмолился он пуще прежнего.
Наконец один из сидевших тоже в автобусе спросил:
– Что с вами?
– Я психически болен, мне невыносимо плохо, голоса мучают меня, и меня тошнит.
– Это от тряски вас тошнит, – сказала женщина, – меня тоже подташнивает.
– Голоса еще, и это очень плохо, – сказал психически больной человек.
– Что за голоса? – спросил еще один пассажир.
– Издевательские.
Они не знали как отреагировать. Никто ничем не мог помочь. А когда он вскрикнул: «а-ах», водитель подумал, не ссадить ли его. Но вот они въехали в черту большого города. И тогда автобус остановился на городской улице. Вышел человек с сотовым, психически больного вывели, человек с сотовым позвонил и вызвал скорую.
Скорая приехала скоро, когда все пассажиры автобуса уже разошлись. Психически больной стоял одиноко у автобуса на обочине. Скорая после расспросов повезла его в психушку. Там ему очень не нравилось, ему там не нравилось и в прежний раз. Он жалел, что воскликнул: «Помогите!»
Но я не сказал: помогите! Превозмогая каждую боль, я доехал в итоге до дома. И уже дома мне стало легче.
Я никого не обвиняю этим рассказом. Никого.
Александр Каменецкий
Бродячий сюжет
– А вот так, а вот так! – завыл писатель и закружил волчком по комнате. – Как хочу, так и буду. Могу еще и «русскую» сплясать.
– Пошел ты к черту, – ответил уставший Сыроедов.
– Кто мне заделает дырку в голове, кто? – продолжал вопить писатель. – Кто забинтует мне раны на лице? Уйми меня, уйми, пожалуйста! А не то я радио твое разнесу, разобью магнитофон твой электрический и прыгну через окно, как вольный мячик, сгоряча перекувыркиваясь.