Исклю… Что?! С четвертого, мать его, курса? После того, как я заслужила звание ботана за часы, проведенные в библиотеке? После бессонных ночей ради идеальной зачетки? Да вы издеваетесь?!
– Да как же так-то… – пробормотала я вслух.
– Боюсь, я ничего не могу для вас сделать, Леночка… – он встал из-за стола, подошел ко мне и положил руку на плечо. – Разве что…
– Что?! – выпалила я с глупой готовностью лабрадора.
– Мы могли бы уладить этот вопрос тета-тет… Фигурально выражаясь… – на этом его ладонь двинулась вниз по моей спине, скользнула по копчику, ниже… и сжалась, заставив меня взвизгнуть.
– Давай не будем ломать комедию, Баженова, – выдохнул Мирохин мне в ухо, окатив луковым амбре. – Ты большая девочка и знаешь, как договориться с дядей… Так ведь?
– С ума сошли?! – я отскочила, подавив острое желание стереть с себя следы его прикосновений. – Я подам жалобу в ректорат!
– И кто тебя послушает? – он криво усмехнулся. – Девочка на грани отчисления может наговорить все, что угодно. А я здесь работаю двадцать лет… – Владимир Юрьевич снова подошел ко мне, я попятилась до тех пор, пока не оказалась прижатой к стене.
Он был так близко, что я видела каждую морщинку, каждое старческое пигментное пятно, круглую родинку-горошину на подбородке, седые волосы, паучьими лапками вылезающие из ноздрей… Он вызывал чувство тошноты, даже когда я задерживала дыхание, чтобы не чувствовать его омерзительный запах.
– Это ведь так просто, – он понизил голос и принялся шарить по моему телу, как будто искал зашитую в одежду заначку. Пока не пришел к выводы, что самое ценное – в лифчике. Сжал мою грудь, прерывисто втянув воздух, а потом больно ущипнул за самое чувствительное место…
Это он сделал зря. Собравшись с силами, чтобы сдержать рвотный позыв, я резко согнула ногу в колене, атаковав то, что управляло Мирохиным. Он охнул, согнулся, и я оттолкнула его. Отбежала в сторону, одернула блузку.
– Не буду я с вами спать! Делайте, что хотите…
Я убегала из деканата так быстро, как ни разу не бегала на физкультуре. Сдала, наверное, разом все нормативы за предыдущие годы. По лестнице летела, чудом не сломав себе шею. На выходе чуть не сбила охранника, без прелюдии послала Карамышеву и, лишь домчавшись до стадиона, перевела дух, плюхнулась на первую свободную лавку и разревелась.