мой квалификации.
Знакомство с экипажем (в основном с офицерами и сверхсрочниками) началось для меня своеобразно. Я сразу попал на партийное собрание, где разбиралось «дело» начальника медслужбы фельдшера – капитана. «Дело» заключалось в следующем. Возвращаясь, домой под сильным градусом, он перепутал дома, зашел в чужую квартиру (хозяйка готовила на кухне) и в грязных ботинках
улегся на парадно застеленную кровать. Когда его обнаружила хозяйка, он спал настолько крепко, что разбудить его она не смогла и вызвала милицию, а милиция комендатуру. Командир корабля оказался колоритной и своеобразной личностью. Был он чистокровным евреем, но ни от кого это не скрывал и не комплексовал по этому поводу (а те времена этому способствовали). Обладал довольно сильным характером и ясным умом (в трезвом состоянии). Все недостатки у него были чисто русские, да и вел он себя по русски, особо не задумываясь об этом. Главный его недостаток – лень, она намного снижала его потенциальные возможности. Выпивал он тоже вполне по-русски, и по количеству принятого на грудь и по частоте этих принятий. Левин обладал приличным чувством юмора, причем оно появлялось даже тогда, когда он шутить не собирался. При- мер: совещание офицеров, кто-то что-то сделал вразрез инструкции. К виновнику: «Ишь, каждый сам себе Бетховен!
Выговор!».
Мне так и не удалось выяснить, какие понятия он имел о Бетховене, хотя в дальнейшем я стал его помощником (командира, не Бетховена). Иногда Левин возвращался из города на корабль и ближе к полуночи в заметном подпитии, садился в каюте и требовал, чтобы прибывающие из увольнения в город матросы и старшины срочной службы докладывали о прибытии и замечаниях (если они есть) ему. Если ему казалось (на его нетрезвый взгляд), что прибывший в подпитии, он брал его увольнительную и на обратной стороне рисовал звездочки, количество которых, по его мнению, соответствовало степени подпития. А на утро разбирался с этими звездами. Естественно нередки, бывали казусы. Так боцман, который с рождения не выпил ни одной рюмки, был «награжден» командиром тремя звездами. Возмущенный такой несправедливостью он написал жалобу на командира его начальнику – командиру дивизии. В жалобе он указал, что звезды ему поставлены несправедливо, а сам командир находился под четырьмя звездами (последнее было справедливо). Сбитый с толку «звездной» жалобой, командир дивизиона (человек умный и мягкий) пришел разбираться на корабль. Разобравшись, долго смеялся, факт наличия звезд у Левина уточнять не стал, но Левин это занятие бросил. Нет не пить бросил, прекратил принимать увольняемых в нетрезвом виде.