Так я и стал записным краеведом…
Где я только ни побывал! Оговорюсь: некоторые путевые этюды получились весьма посредственными, когда впечатления мои не выходили за границы общеизвестного культурного слоя. Иные же, скажу без ложной скромности, вполне могли бы стать украшением какого-нибудь многоцветного издания наподобие «Вокруг света». Да… Например, невероятно смешной очерк «Два-Куба». Или лиричная, на пуантах, зарисовка «Бермудский треугольник forever»…
Но сюда, в родной Зоркий, как-то не тянуло. Что-то суеверное было в этом нежелании обернуться, подобно жене Лота, на родные пенаты. И вскоре мне стало казаться, что нежелание это… Скорее, даже страх, да, страх перед прошлым стал превращаться в манию. И тогда я решил дать ему бой. Собрал вещи. Несколько часов перелёта – и вот я уже дышу декабрьским смогом города-миллионника, запертого в каменной чаше гор вместе с полчищами машин, выхлопными газами и мрачными испарениями фабрик и заводов. Ужас эколога.
Встреча с прошлым оказалась вовсе не…»
Свекровь доела кашу, высунула язык и придурковато затрясла головой. Ася убрала тарелку, вытерла старушке подбородок.
Та нежно улыбнулась, показав дорогие протезы:
– Ма-а-а-ма… Пря-я-я…Ни-и-и… Пря-яни…
Влад звякнул ложечкой.
– Ты когда сегодня придешь? Прошу тебя, родная, не задерживайся, – он аккуратно поддёрнул манжеты идеально отглаженной рубашки, схваченные опаловыми запонками.
– Как получится… Ты же знаешь, у нас уйти ровно в шесть – моветон. Никто, конечно, не упрекнёт, но коситься будут. Задолбают, короче, по корпоративной линии.
– Асенька, вслушайся: как ты говоришь? – засмеялся Влад, промокая губы белоснежной салфеткой. – Это же новояз какой-то…
Ася промолчала. Вера Ивановна увлечённо мусолила печатный пряник.
– Передай сахарницу, родная. Благодарю. – Влад размешал сахар, стукнул ложечкой о борт чашки, поднёс её к губам, беззвучно отхлебнул.
Ася с усилием отвела глаза от его чисто выбритого кадыка.
– Знаешь, в Фонде сейчас такое творится. Говорят, сокращения будут. Я боюсь, что…
– Неужели, родная? – рассеянно молвил Влад, не отрывая глаз от матери. В следующую секунду он ловко поймал брошенную ею чашку. Старушка хихикнула, пустила пузыри слюней.
– Ах, боже ты мой! – воскликнула Ася, – Не обжёгся?
Свекровь втянула носом воздух и вдруг безутешно заплакала – мелкие мутные слёзки запрыгали по румяным, как яблочки, щёчкам.