Гитанас прикрыл рукой лицо, помял пухлые щеки, потер светлую щетину. Глянул в окно.
– Вы член правительства? – спросил Чип.
Гитанас слегка наклонил голову.
– И да, и нет. Был несколько лет, но наша партия скапутилась. Теперь я предприниматель. Предприниматель при правительстве, можно так сказать.
Один из рисунков Эйприл остался лежать на полу между диваном и окном. Вытянув ногу, Чип пододвинул его поближе к себе.
– У нас там выборы за выборами, – продолжал Гитанас. – О них уже перестали сообщать в международных новостях. Слишком много выборов – три-четыре раза в год. Главная отрасль национальной промышленности – выборы. Больше выборов в год на душу населения, чем в любой стране мира. Даже больше, чем в Италии.
Эйприл нарисовала традиционный портрет мужчины – палочки-кружочки-прямоугольники – но вместо головы снабдила его черно-синим водоворотом перепутанных ломаных линий, не голова, а грязные, агрессивные каракули. На обороте сквозь бумагу цвета слоновой кости проступали небольшие фрагменты диалога и ремарки.
– Вы верите в Америку? – продолжал Гитанас.
– Господи, ну и вопрос! – изумился Чип.
– Ваша страна спасла нас, и она же нас погубила.
Мыском ботинка Чип отогнул уголок рисунка и увидел знакомые слова:
>Мона(сжимая револьвер). Что плохого в любви к самой себе? Разве в этом проблема?
То ли бумажный лист неожиданно отяжелел, то ли нога у Чипа устала – он снова уронил страницу на пол, затолкал ее поглубже под диван. Руки и ноги замерзли, даже слегка онемели. Зрение помутилось.
– В августе Россия объявила себя банкротом, – продолжал Гитанас. – Может, слыхали? Это было в международных новостях, в отличие от наших выборов. Экономическая новость. Важная для инвестора. И для Литвы тоже: наш главный торговый партнер обременен валютными долгами, а рубль обесценился. Угадайте, чем они станут расплачиваться за наши яйца – рублями или долларами? А также за шасси для грузовиков с единственного работающего в нашей республике завода? Рублями, разумеется. Впрочем, грузовики собирают в Волгограде, а тамошний завод закрылся, так что мы даже рублей не получим.
Чип не испытывал особенной горечи по поводу краха «Академического пурпура». Не придется вновь перечитывать сценарий, не придется никому его показывать – облегчение при этой мысли сравнимо только с тем, какое он испытал в туалете «Фанелли», когда извлек наконец лососевое филе из промокших штанов.