«Господи, всё хуже, чем я думал. Я вижу mi papá, и он говорит мне, что надежды нет. Табита держит меня за руку, и я благодарен тебе за это, но Господи, если это правда, если всем нам суждено умереть вот так, то пусть мои дети умрут быстро, быстрее чем я, пожалуйста!»
Хесус не знал, слышал ли его Господь, но ночью он смог спросить у него. Он думал, что смог. Иисус стоял в дверном проеме, точь-в-точь такой, какой он был раньше на мамином комоде. Она собирала статуэтки и ходила в церковь, где ей… Ей дали что? Она приносила оттуда пирожки, но он думал не об этом. И там так красиво пели! Хесус любил церковный хор и всегда тихонько подпевал ему. Какая же была его любимая… Нет, стойте, стойте!
В горячке Хесус кричал, не замечая этого. Иисус! Мама принесла фарфоровую статуэтку и поставила у него в дверном проеме. Она была огромная, в два человеческих роста. И никаких увечий, следов распятия, только Иисус, и Дева Мария, и, Святые угодники, я падаю, падаю…
Нет, он на кровати. Вокруг всё белое, потому что всё – это часть Его. Он во всём белом. Его простыни больше не жгут, потому что Он милостив к детям своим. Я надеюсь, они умрут. Я надеюсь, они все умрут, да? Да?!
Кто-нибудь меня слышит?! Конечно! Конечно, все его слышат, все – часть. Песчинка. Песок. Горячий песок прилипает к мокрым ногам, Хесус совсем маленький, они с мамой на пляже, только она теперь фарфоровая. Мама смотрит на мир с огромного утеса в его двери, но дует ветер. Он чувствует ветер. Пахнет солью. Ветер дует на его фарфоровую маму, и она падает со скалы, разлетаясь на белые осколки. Раньше, чем он.
Теперь он может бежать, куда захочет. Хесус закрывает глаза, и вспышки воспоминаний в его голове сливаются в один сплошной белый шум, словно кто-то включил неисправную галогеновую лампочку. Ему вечно достаются неисправные вещи.
Когда пропал кот старой миссис Стэтчер, никто особенно не удивился. Серый британец был тем ещё бродягой и вечно искал приключений на свою пушистую пятую точку. Левое ухо его было порвано в драке, а если бы вы захотели почесать его в холке, то быстро нащупали бы целую серию боевых шрамов. Удивительно, но при таком крутом нраве кот был очень ласков с людьми, особенно жалуя свою хозяйку.
Они с миссис Стэтчер просыпались ровно в 8 утра и сразу же отправлялись на кухню, где она, разминая сведённую после долгого сна поясницу, доставала его любимый корм с лососем и наполняла миску до краёв. Джеральд (это имя ему досталось в честь погибшего мистера Стэтчера) начинал довольно урчать в предвкушении. Чувства переполняли его маленькое сердце: только лучшие из людей наполняют миски питомцев ещё до того, как справят малую нужду.